— Средств он на свое предприятие не требует?

— Пока об этом ни слова.

— Раз так, значит, ущерба лично вам и семинарии никакого. На авантюру, стало быть, это не похоже…

— Но если все-таки мистификация? Сраму тогда не оберешься.

— Да уж не без того, — соглашается Дионисий. — Однако рискнуть можно. Только покажите мне потом, что там у него получится.

— Непременно, Дионисий Дорофеевич.

— А где он этой реставрацией заниматься собирается? Нужно ведь его лекальщику какую-нибудь мастерскую предоставить для изготовления шрифтов. Потом еще и печатный станок соорудить.

— Станок-то, я полагаю, им не понадобится…

— На чем же он печатать будет? Не понесет же все это в типографию?

— Я ему это и не разрешу, пока вы не посмотрите. А под мастерскую попросил он подвал особняка архиерея Троицкого.

— Это где Травицкий с Куравлевым экспериментировали?

— Они в самом доме орудовали, а ему нужен только подвал

— В особняке ведь протоиерей Полоцкий живет?

— Он вчера по указанию патриарха на три месяца со всей своей семьей в Киев убыл. Мы за это время собирались особняк как следует отремонтировать. В нем всего три жилые комнаты осталось.

— А подвал?

— Подвал добротный. В нем при архиерее Симеоне хранилось церковное вино и мед от собственных его пасек. Да еще свечи. Свечной завод Троицкого находился в то время на соседней улице. Богатый был архиерей.

— Вы не помните, Арсений Иванович, кто унаследовал его капиталы?

— Говорили, что дочь, проживавшая в ту пору в Париже.

— У архиерея — дочь?

— Незаконнорожденная, конечно. По завещанию ей будто бы все отошло…