Разрывы в роще прекратились, но один самолет повернул прямо к балке.

— Воздух! — завопил Отнякин.

Халдеев поднял из окопа ствол своей снайперской, пытаясь поймать в прицел переваливающийся из ровного полета в пике бомбардировщик с растопыренными, как лапы, колесами устаревшего, неубирающегося шасси.

— Брось, — крикнул Отнякин, — демаскируешь!

В этот момент от самолета отделился черный предмет, ударился о землю в полусотне шагов от кавалеристов, но взрыва не последовало. С изумлением все увидели, что это не бомба, а железное, похожее на тракторное колесо с шипами-шпорами.

— Кончен бой, перекур, — меланхолично сказал Табацкий, вытирая платком потное лицо и доставая кисет и бумагу.

Напряжение сразу спало.

Пересветов успокаивал коней. «Раньше думал: война — это сплошные взрывы, атаки, стрельба, подвиги. В общем, кино. А оказалось — учеба, работа, служба, опять работа. Вот уже трое суток ночами едем, днем стоим. И только минуты длится бой, когда летит такой шальной самолет… Впрочем, — остановил он сам себя, — все впереди. Наступать-то мы еще не начинали. Готовимся… А что-то потом будет?»

— А это что? — Табацкий указал на небольшое вздутие на ноге пересветовской кобылы.

Пересветов пожал плечами.

— Так нельзя, — Табацкий оживился, — за лошадью надо смотреть. Глаз да глаз. Особенно за кобылами — у них организм понежней. Ведь лошадь в принципе устроена точно так же, как и человек.

Комвзвода извлек из полевой сумки пинцет, ватный тампон и бутылочку с йодом. Быстро и ловко обмял нарыв, обнажил, сняв коросту, его головку, выпустил гной…

— Здорово, — вырвалось у Пересветова, — кобыла не шелохнулась даже, а она у меня строптивая.

— Так, милый-дорогой, это же мой хлеб… Я техникум кончил плюс девять лет практики. Лечить лошадей умею, ездить — так-сяк. В школе мне в первый день сказали: «Без шенкелей на конную подготовку не ходить». Я спросил, где их взять. «Хоть на складе получайте». Ну, я и поперся на склад. Там и объяснили: шенкель — внутренняя часть ноги от колена, так сколько вам надо, килограмм или два?

— Товарищ младший лейтенант, а можно вопрос? — сказал Отнякин. — Вот Пересветов пусть расскажет, что за книжечку хитрую он в переметной суме возит, нет, чтобы товарищу дать… А то раскурить бы ее.

— Зачем тебе, — спросил Андриан, — эта книга не на современном русском языке, а на древнем.

— А что это? — заинтересовался Табацкий. — Я и сам взял на фронт учебник — по специальности, конечно. Не все же время боевой устав кавалерии зубрить. И на марше бывают часы отдыха и затишья. Так что за книжка?