— Все. Пусть к десяти приходит за отпускными документами.

— Через час вертолет из полка будет, — сказал начальник штаба. — Обратно пойдет в двенадцать ноль-ноль. Подкинем. Пусть готовится. А уж дальше…

— Ему главное до ближайшего аэропорта. И чтоб погода была.

— По нашим прогнозам, погода будет.

— Тогда все в порядке. Спасибо.

Броварич ждал меня на том же самом месте и опять курил.

— Все в порядке, — сказал я. — Собирайтесь. Документы будут в десять. А в двенадцать в полк пойдет вертолет — подбросят. А дальше уж сам…

— Доберусь, товарищ лейтенант. Спасибо.

— Да чего там! — Мы пошли с ним рядом, и шагов через десять я спросил: — Он что — болел?

— Никогда ни на что не жаловался, товарищ лейтенант. Ему только шестьдесят пятый пошел. Работал, на пенсию не хотел. И написано же не «умер», а «погиб»… Я ничего не могу понять. Может, под машину попал? У всех права, а ездить не умеют.

ВЗРЫВ НАД ПОЛИГОНОМ

ВЗРЫВ НАД ПОЛИГОНОМ

Виталий Броварич вернулся второго апреля — на сутки раньше срока, указанного в его отпускном билете. Появился в дивизионе совсем неожиданно, перед самым ужином. Потом рассказал, что мог остаться переночевать в полку — утром к нам должен был идти какой-то автобус, но не захотел («До жути потянуло в батарею!»), узнал, что пойдет машина с продсклада, и прикатил на ней. В расположении он меня не застал и, доложив о своем прибытии дежурному по дивизиону, пришел доложить и мне — на квартиру. Спросил разрешения войти, вошел — подтянутый, спокойный, полный достоинства, — холодно и четко доложил:

— Товарищ лейтенант! Рядовой Броварич из краткосрочного отпуска по семейным обстоятельствам прибыл.

— Здравствуйте! — Я протянул ему руку.

Мне показалось, что он еще больше посуровел.

— Здравия желаю! — ответил Броварич, пожав мне руку, потом повернулся к Моложаеву и Нагорному: — Здравия желаю!

Расспрашивать Броварича о поездке было, разумеется, нелепо. Я сказал, что он может быть свободным и идти отдыхать. Но тут же спохватился:

— Хотя, минуточку, пойдемте вместе, мне как раз нужно в расположение. Подождите, пожалуйста.

— Есть!