— Еще мешает, что у фалов карабины разные, — пыхтит экипаж к сведению начальства. — Один одним способом цепляешь, другой другим… Нужны одинаковые, тогда меньше ненужной возни…

— Записываем в протокол…

Зачет сдан. Зачет принят. Только не просто после этого встать и разойтись. У каждого зёрна своего опыта — авось пригодятся им там. Рюмин вспомнил про кисть, которая в космосе устает больше, чем на земной тренировке. И, наконец, председатель комиссии Леонов ставит свою подпись в протоколе и подводит итог.

— Последнее. Вы хоть знаете, что вам ни в коем случае нельзя делать, если штырь на верхушке не войдет в ловитель?

Испытуемые переглядываются между собой — и на него вопросительно.

— Думаю, вам очень захочется пройти по панели туда, наверх, и рукой воткнуть штырь. Соблазн большой. Но делать этого категорически нельзя!

Почему нельзя? Мысль действительно кажется заманчивой. Там ведь можно ходить по стенам и потолку — почему же не пройтись по вертикальному крылу солнечной панели? И эффектно, и полезно.

— Потому что элементы панели очень хрупкие, не дай бог раздавите — порежете перчатку! Осколки острые, царапнут по резине!

— Вообще-то перчатки прочные… Две оболочки. Если осторожно…

— Никаких осторожно! — Леонов выглядит встревоженно, будто они и впрямь прямо отсюда пойдут и полезут по плоскости. — В резиновой перчатке, под давлением изнутри, не чувствуешь силы нажатия. Я на тренировке в Ту-104 в скафандре обшивку салона пробил кулаком до дюраля и не почувствовал! Так что никакой самодеятельности и от инструкции ни на шаг! И вообще слушайте старших!

Сколько еще предстояло уточнений, увязок, предостережений. Какому шахматисту снится столь тщательный анализ предстоящей партии? На сорок восемь операций монтажного выхода было предусмотрено 189 нештатных ситуаций. 189 возможных помех и капризов со стороны инструментов, конструкций, соединяющих деталей. И ровно столько же — 189 — способов преодолеть эти помехи. Не знаю, какую надо иметь-фантазию, чтобы разыгрывать на моделях эту техническую увертюру с таким множеством ходов. У них же это — обычный профессионализм.

…Ноябрь 1983 года. Первое и третье число. Ляхов и Александров дважды надевают скафандры, чтобы выйти за стены станции. Они уже четыре месяца в полете. Владимир Ляхов, опытный космонавт, из военных летчиков, истребителей-перехватчиков. Родом из Донбасса, сын шахтера, погибшего в сорок третьем на Курской дуге. Невысокий, плотный, очень решительный, быстро схватывающий любую обстановку, в разгар работы часто похож на лихого кавалериста в атаке. Саша Александров — вдумчивый, неторопливый, влезающий в любую техническую систему до самого дна — с замечательной космической родословной. Его родители еще в начале тридцатых годов работали с Королевым в легендарном ныне ГИРДе при запуске первой советской ракеты, такой еще далекой от нынешних.