— Я! — отвечал Павел. — Этот человек осужден как государственный изменник, и я приказываю вам чтить закон и приговор суда.

— Государственный изменник! — сказал Гейберг, — так вот что они на тебя взвели, бедный мой друг! Снять цепи, — приказал он. — К сожалению, я опоздал и не спас старика, которого вы убили. Но трепещите перед следствием и перед гневом короля. Судья Тромзое и вы, коронный писец, я арестую вас именем его величества.

— Вы меня, вы арестуете меня? — воскликнул Павел Петерсен.

Глаза его горели, все тело тряслось.

— Сограждане, друзья! — воскликнул он. — Неужели вы дадите солдатам надругаться над вашими правами?

По знаку Гейберга несколько гренадеров окружили судью и писца. Остальной отряд наклонил вправо и влево штыки. Толпа отхлынула. Угроза королевского возмездия громом раздалась в их ушах, и ни один голос не решился противоречить. Тогда открылась дверь судейского дома, и старый Клаус вышел рука об руку с Ильдой.

— Проклятие! — стонал Павел Петерсен. — Освободите меня, пустите меня; я этого хочу!

Он старался вырваться из рук своей стражи. Ильда стояла подле пастора, Стуре опустился перед ней на колени. Девушка взяла его голову обеими руками, и слезы ее падали ему на лоб.

— Ильда, — воскликнул он в восторге, — я свободен, я с тобою!

— Бог да благословит тебя! — сказала она, — я никогда тебя не покину.

Павел Петерсен испустил ужасный крик и упал без памяти.

Через месяц следствие в Тромзое окончилось. Судью Паульсена препроводили на королевское судно и отправили в Трондгейм; там его заключили в Мункгольмскую тюрьму, где в одно утро нашли его в камере мертвым. Племянник его умер на второй день по освобождении Стуре в состоянии бешенства. Рана его воспалилась; последние часы его были ужасны. Ум Нильса Гельгештада совершенно помрачился; его отвезли в Лингенфиорд и окружили нежными заботами.

Прибытие королевских кораблей было делом Клауса Горнеманна. В письме к своему другу губернатору он описал положение Стуре и выразил опасения, что благородный каммер-юнкер сделается жертвой тайных козней судьи, писца и корыстного Гельгештада. В приписке сообщалась и история Афрайи. Старый генерал, прочитав все это, позвал своего адъютанта и сказал ему:

— Вперед, молодой друг мой! Вырвите вашего товарища из рук этих мошенников и, вообще, установите там порядок! Экспедицию надо снарядить в два дня.

Так Гейберг поспел вовремя, чтобы спасти, по крайней мере, хотя бы своего друга. Благодаря этой экспедиции, уже на следующий год последовал указ из Копенгагена об отмене пытки. А несколько лет спустя, королевским повелением лапландцам была дарована равноправность с остальными подданными его величества.