Беннингфорд медленно ехал по направлению к трактиру, как человек, для которого время потеряло свою цену, и мысли его были далеки от этого места. Он был бы даже рад, если бы что-нибудь помешало проектируемой игре. В этот момент покер потерял уже всякую привлекательность в его глазах.

Вообще Беннингфорд не знал никаких колебаний и в жизни всегда прямо шел к намеченной цели. Его небрежно холодные манеры скрывали очень решительную натуру, и на его обычно бесстрастном лице появлялось порой очень смелое выражение. Он прикрывал маской спокойного равнодушия свой истинный характер, так как был из тех людей, которые лучше всего познаются лишь при каких-нибудь критических обстоятельствах. В другое время он не мог серьезно относиться к жизни. Деньги имели так же мало значения в его глазах, как и все остальное. Игра в карты была для него только времяпрепровождением. Никаких религиозных принципов у него не было, он уважал честность и истину, потому что считал их чистыми. Для него было не важно, в каком обществе он находился. Он спокойно сел бы играть с тремя известными убийцами в этом вертепе, и играл бы честно и прилично с этими бандитами, ожидая, что и они будут с ним поступать точно так же. Но только в кармане у него лежал бы заряженный револьвер…

Подъезжая к трактиру, он увидал двух человек, которые направлялись туда же. Это были доктор и Джон Аллондэль. Беннингфорд тотчас же подъехал к ним.

— Алло, Билль, куда едете? — крикнул Джон Аллондэль, увидев его. — Не присоединитесь ли к нам в ароматном приюте Смита? Паук уже ткет там свою паутину, в которую рассчитывает поймать нас.

Беннингфорд покачал головой.

— Кто же этот паук — Лаблаш? — спросил он.

— Да. Мы уже давно не играли с ним. Слишком были заняты объездом прерии. Не присоединитесь ли все-таки к нам?

— Никак не могу, — ответил Беннингфорд. — Меня ждут Манча и Пиклье, которым я обещал дать отыграться, так как прошлую ночь я облегчил их на несколько десятков долларов.

— Этот Лаблаш слишком часто выигрывает, — заметил спокойно Беннингфорд.

— Ерунда, — возразил добродушно Джон Аллондэль. — Вы вечно язвите по поводу его неизменного счастья. Но мы скоро сломим его!

— Да, мы уже раньше рассчитывали на это, — возразил Беннингфорд с ударением, и губы его как-то странно искривились.

— Как долго вы намерены играть? — спросил он равнодушно.

— Весь вечер, конечно, — отвечал Джон Аллондэль с особенным удовольствием. — А вы?

— Только до четырех часов. Я отправлюсь к вам в дом пить чай вместо вас.

Старик ничего не сказал на это. Билль слез с лошади и привязал ее к столбу. Они вошли в буфет, полный посетителями. Большинство тут были ковбои или люди, служащие на различных фермах по соседству. Со всех сторон раздались приветствия, когда вошел старый Джон, но он мало обратил внимания на сидящих в буфете. Его уже охватила страсть к игре, и как пьяница стремится к напитку, так и он жаждал поскорее ощутить в руках глянцевитую поверхность карт.