— Итак, господа офицерен, — сказал фон Фогель, — я устрою для вас новогодний спектакль… Этих двоих (он указал на деда и Лиду, сидевших на лавке под охраной солдат) я заставлю кушайт отравленный миод, который подослали мне партизаны. Посмотрите, как они бледны! Как у них дрожат руки! Я угадаль, миод отравлен! Ха-ха! Отто фон Фогель перехитрил партизан! Они, а не я, будет кушайт этот миод!.. Полицай, давайт им ложку, пускай кушайт миод…

Воцарилось молчание.

— Полицай, почему они не хотель кушайт миод? — потянулся комендант к кобуре пистолета.

— Почему не едите мед? — грозно спросил начальник полиции.

— Дедушку отпустите, и тогда я буду есть мед! — сказала дрожащим голосом Лида.

— Доннер веттер[6], — закричал комендант. — Она хотела его спасайт… Я так и знал… Мед отравлен… Полицай!..

— Господин начальник полиции, — сказал дед, — делайте со мной, стариком, что хотите, но, пока не отпустите внучку, я до меда не дотронусь. Господом богом прошу, отпустите внучку домой!

— Цум тойфель![7] — Фон Фогель свирепо глянул на полицая: — Заставляйт их кушать! Ахтунг, геррен официрен![8]

…Самым трудным было начать еду… Самой страшной оказалась первая ложка меда.

Старик и девушка ели быстро, демонстрируя хороший аппетит…

— Довольно! — загремел комендант, ударив кулаком по столу. — Зольдатен, гонит их в шея! Они весь миод поест! Тут нет отрава! Я ошибался. Господа официрен, у нас будет сегодня прекраснай десерт на завтрак, настоящий руссише миод… Часовые, выбросайте их за дверь!

Сердце, казалось, разорвется, лопнет, не даст добежать до леса… Старик, изнемогая, два раза падал. Лида его поднимала, тащила на себе.

На краю поляны, у старой березы, опушенной снегом, остановились перевести дух, бежать больше не было сил…

И тут — будто гром грянул с чистого зимнего неба — по лесу раскатилось громкое эхо и взвился огненно-черный столб, который отчетливо был виден из-за деревьев.

— Дедушка! Ур-а-а-а! Мина взорвалась! У-рр-а-а! — хлопала Лида в ладоши, танцуя в снегу.

— Спасибо тебе! От народа спасибо! — взволнованно сказал старик и, взглянув на девушку, спросил дрогнувшим голосом: — Зеркальце у тебя, дочка, есть?

— Зеркальце? — Лида смутилась, чуть покраснела. — Есть!

Вздохнув, дед тихо сказал:

— Глянь на себя, голубка!..

Платок, какой обычно носят девчата, сбился почти на затылок, а в густой шапке черных, с темно-синим отливом волос резко выделялась седая прядь…