Следовательно, нельзя было терять ни минуты. К тому же холодало чем дальше, тем сильнее. По ночам температура уже падала ниже нуля. Поверхность Байкала местами начала подергиваться тонким ледком. На озере это было не страшно, здесь у плота был простор для маневров, но меж берегов Ангары, если лед преградит им путь, придется трудно. Итак, все говорило о том, что беглецам надлежит отправиться в плавание незамедлительно.

В восемь вечера отдали швартовы и плот, подгоняемый течением, двинулся вдоль берега. Несколько дюжих мужиков, орудуя громадными шестами, заставляли его не сбиваться с нужного направления.

Командование плотом принял на себя старик, всю жизнь плававший по Байкалу. Это был мужчина лет шестидесяти пяти, продубленный озерными ветрами. Белая, очень густая борода спускалась ему на грудь. На голове он носил меховую папаху, его лицо неизменно хранило выражение непреклонной суровости. Длинный широкий плащ, стянутый на талии поясом, достигал каблуков его сапог. Старик был молчалив: сидел на корме и, произнося за десять часов не более десятка слов, командовал преимущественно жестами. Впрочем, все маневры при управлении сводились к тому, чтобы не дать плоту уйти на закраину течения, которое держалось у берега, от него не отклоняясь.

Следует заметить, что на плоту собрались пассажиры разных сословий. Достаточно сказать, что, кроме мужиков из числа местных уроженцев, мужчин, женщин, стариков и детей, туда затесались трое паломников, которые снарядились в дорогу, дабы посетить святые места, и нашествие застало их в пути. Там же оказались несколько монахов и один поп. Каждый паломник имел при себе посох и флягу, которая болталась на поясе, и все они жалобными голосами монотонно тянули псалмы. Один из них был с Украины, другой – с побережья Желтого моря, третий из Финляндии. Этот последний, уже в изрядных летах, носил на поясе маленькую кружку для пожертвований, запертую на замок: такие обычно висят на церковной паперти. Из всего, что он насобирал за время своего долгого утомительного путешествия, ему не причиталось ни гроша, он не имел даже ключа от замка, который будет отперт не раньше, чем паломник вернется в свой храм.

Что касается монахов, это были пришельцы из северных областей империи. Родной Архангельск, по мнению некоторых путешественников, ни дать ни взять похожий на города Востока, они покинули три месяца тому назад.

Посетили острова Кижи и Валаам, что близ Карельских берегов, побывали в Соловецком монастыре, в монастыре Пресвятой Троицы, в Святоантониевской и Святофеодосийской обителях Киева, издавна столь любимого ягеллонами[9], навестили московский и казанский монастыри Святого Симеона, а также старообрядческий храм в Казани, после чего направились в Иркутск все в тех же одеяниях из саржи, поверх которых были надеты рясы с капюшонами.