Сквозь маленькие окошечки в подвал пробивались солнечные лучи.

Рорбек пошевелился. Один глаз чуть-чуть приоткрылся. Взгляд искал циферблат часов.

— Если ты быстро уйдешь, Хинрих… — пролепетал Ганс, а дальше вообще его невозможно было понять.

— Пусть они уходят, и танки и машины, меня это сейчас не интересует…

Тиль почувствовал, как лицо его свела судорога. Он думал: «Нужно заставить его взять себя в руки, нужно вдохнуть в него искру надежды». Вслух он произнес:

— Нельзя так распускаться. Подумай о Мартине! Она же верит в тебя, ждет! Что она подумает? Вот кончится все это, и мы втроем сядем за стол, выпьем, поговорим. А потом — нам с тобой нужно еще рассчитаться с Альтдерфером, не так ли?

«А нужно и можно ли его сейчас, в таком положении, утешать? Интересно ли умирающему знать, что там приказал Альтдерфер, который, возможно, давным-давно выбрался из окружения и никогда больше не попадется мне на глаза. Зачем Гансу знать, что сказал или сделал Альтдерфер? Зачем ему знать, как я об этом думаю или каким образом собираюсь отомстить ему? Его сейчас, видимо, интересует одно: останусь ли я возле него или уйду, а если уйду, то под каким предлогом. Именно поэтому я должен выстоять до конца, а все остальное сейчас ерунда!

Однако этот подвал Рорбек сможет покинуть только трупом, который на свет божий вынесут на носилках два егеря из похоронной команды, какие-нибудь Джим и Джо из Канзас Сити или Алабамы. Похоронят же его в братской могиле. И я ничем не могу ему помочь. Разве что сколотить крест на могилу, написать на нем: «Спи спокойно…» А почему бы не написать, что он умер «смертью героя»? Но за что — вот вопрос. За что же именно умер Ганс Рорбек?.. Хотя он пока жив. Но во имя чего, для какой цели он жил до самой смерти? И почему я сам хочу вырваться из котла? Я, лейтенант Тиль! Почему я не покончу со всем этим? Почему я еще живу? Когда кругом сотни тысяч таких же, как я, тоже… могли бы поступить так же… А ведь будучи на Восточном фронте, все они читали листовки, в которых русские призывали их к благоразумию. В тех листовках было написано: «Подумайте о ваших матерях и отцах, о ваших женах и детях! Подумайте о том, как остаться в живых! Только тогда вы сможете вернуться на родину к вашим родным!» Ниже писалось, что эта листовка является одновременно пропуском, который знаком каждому советскому солдату. Однако гитлеровские солдаты по многим причинам не хотели сдаваться в плен: из страха, из-за сознания собственной вины, из-за ложного чувства чести и тому подобное…»

Рорбек с трудом дотянулся до кармана своего френча и, вытащив из него свернутое в несколько раз письмо, протянул Тилю. На конверте крупными буквами было написано: «Мартине Баумерт».