Он подходит к дону Педро и протягивает ему руку. Адмирал снимает шляпу. Рука у Брингаса ледяная, словно ночная прохлада просочилась в его вены. Затем он поворачивается к дону Эрмохенесу и также пожимает ему руку.

– Для меня было честью помогать вам, сеньоры, – сухо произносит аббат.

После этих слов он поворачивается спиной и удаляется, сливаясь с сумерками, подобно трагической тени, уносящей на своих плечах непомерную тяжесть предчувствия и самой жизни.

12. Волчье ущелье

12. Волчье ущелье

Несмотря на предпринятые меры, французские книги миновали все преграды и проникли на территорию Испании.

Приступив к заключительной главе моей книги, я столкнулся с очередной проблемой. Один из важных эпизодов, описывающий приключения академиков и упомянутый мельком – хотя и с любопытными подробностями – в отчете, который дон Эрмохенес Молина после возвращения в Испанию написал для Академии, был изложен довольно кратко, к тому же с географическими неточностями, которые сбили меня с толку, поскольку упоминался «участок, близкий к испанской границе», который библиотекарь обозначил названием, соответствовавшим месту, достаточно удаленному от указанного участка. Пришлось потратить некоторое количество времени и сил, изучая старинную карту Франции, а также справочники дорог и постоялых дворов, пытаясь определить точку, где произошли решающие события, о которых мне только еще предстоит рассказать.

К этому моменту моей истории двое академиков, сидя в берлинке, управляемой возничим Самаррой, со всем своим багажом, а также двадцатью восемью томами «Энциклопедии», притороченными к верхнему багажнику экипажа, проделали большую часть пути от французской столицы к Байонне и далее – к испанской границе. Путешествие, как можно сделать вывод из лишенного красочных подробностей повествования, содержащегося в итоговом отчете, протекало без осложнений, достойных упоминания. Экипаж двигался по королевской дороге из Парижа в Орлеан, оттуда проследовал вдоль реки Луары без каких-либо происшествий, за исключением тех, что обычно сопутствуют подобной разновидности длительных путешествий – поскрипывание рессор, вездесущая пыль и неудобства, присущие ночевкам на постоялых дворах и почтовых станциях отнюдь не высшей категории. Нам известно, что дон Эрмохенес перенес небольшой рецидив простудной лихорадки, которая ранее уже случалась с ним в Париже, это заставило их пересидеть пару дней в Блуа, дожидаясь, пока библиотекарь поправится, и что поднявшаяся в реке вода и поломка деревянного моста, ставшие следствием продолжительных ливней, а также непролазная грязь на дорогах заставили их сделать изрядный крюк чуть ли не до самого Тура, и таким образом они потеряли еще два дня. В любом случае это были обычные помехи, свойственные всякому путешествию той эпохи, и академики встречали их со смирением, привычным для тогдашних путешественников. И вот, сменяя на почтовых станциях лошадей, читая, задремывая, пробуждаясь и беседуя с предельной дружеской откровенностью, которая благодаря этой поездке установилась между ними, дон Эрмохенес и дон Педро преодолевали запланированные отрезки пути за вполне приемлемые промежутки времени. Остались позади Пуатье, Ангулем и Бордо, и на четырнадцатый день пути путешественники наконец углубились в лесистые равнины, тянущиеся вдоль Гаронны.