– Странно, что не знаешь, где они. И какой ты, к хренам собачьим, звездочет после этого?… Даже на экстрасенса не тянешь. Звездочеты ведь видят не глазами. Ладно, не обращай на старого брюзгу внимания, следуй за мной…

Нелидов вслед за Доктором Велесом прошел в заваленную всяким хламом комнату. Кроме железной кровати с тремя никелированными шарами, побитыми ржавчиной, здесь стояла тумбочка, выброшенная из казармы или больничной палаты, на ней – старинный ламповый приемник «Балтика». В углу печально склонил повинную голову горбатый торшер с прожженным абажуром над кособокой лампочкой. У окна, занавешенного бордовой бархатной тряпкой, скорее всего откромсанной у занавеса какого-то районного клуба, к стенке был припёрт пузатый облупленный буфет. («Полный антиквариат, как полный атас!» – гордо сказал об этой изъеденной временем и личинками «мебели» Доктор Велес, погладив поцарапанное буфетное пузо). Круглый стол на толстой, как у боровика ножке, был завален эскизами книжных обложек, карандашными набросками, листами, скверно отпечатанными на принтере, у которого кончались чернила.

Доктор махнул рукавом тельняшки – и часть его работ спланировало на давно не мытый пол.

– Ставь бухалово сюда, Звездочёт. Расслабься. Будь, как дома, но не забывай, что ты – у самого Велеса! Я каменных гостей не жалую. Пришел, выпили, побалакали – ушел. Следующий. Ха-ха… Так, старик, и живем при капитализме, где время – это деньги. А не наоборот, – веселился старичок, покашливая в жилистый волосатый кулак. – Я мигом на кухню, за закусью… Не могу пить по-американски, прихлебывая их кукурузную самогонку, как чай с малиной.

Уже с кухни профессор искусствоведения с сипом, как закипевший старый чайник, засвистел давно забытый в безликой гуще современной попсы вальс «Под небом Парижа»:

– Фью, фью, фью-ю-ю…Так бы сразу так и сказал, что от Злыдня… Фью-фью… А то – Максим. Провинция… Фью-ю-ю… Думаю, что это за фамилия такая – Провинция… Хотя евреев во все времена в искусствоведении хватало, но ни одного иудея с фамилией «Провинция» я не знал. Фима Винтер после того, как меня добрые люди с папками под мышками из переделкинской госдачи переселили в этот ностальгически райский уголок, Фимка, гад ко мне ни ногой… Раньше из Переделкино, бывало, не выгонишь. За портвейном быстрее Фимки никто в магазин не бегал… Что там ваши «Форды» и «Фольксвагены»!.. А теперь – на мои звонки по трубе не отвечает, наверное, боится, что попрошу на опохмелку… Брезгует своим учителем.

– Я тоже вас своим учителем считаю, – сказал Максим погромче, чтобы доктору искусствоведения слышно было и на кухне. – Заочно, так сказать… Спасибо вам за ваши книги… Я учился по ним в своё время.