— Ради Бога, чтобы вас убрать, не нужно столько мучений. Это от Стива. Данные на вас удалены из всех источников. Вы можете остаться… если хотите. Вас никто не будет искать.
Сказано было мало, но сказано достаточно. Татьяна смотрела на то, о чем мечтала на протяжении десяти лет, и мечта постепенно становилась реальностью. Гувер стояла, прислонившись плечом к стене, и скептически на нее смотрела.
— Я тебя никогда не понимала. — Сказала Михайлофф.
— Приятно слышать.
— Если бы у тебя был такой выбор…
— Я бы выбрала все.
— Так не бывает.
— Это у вас не бывает. А мне все можно.
— Кто дал тебе право? — Засмеялась шпионка.
— Это право сильного. — Улыбнулась в ответ Гувер.
— А разве есть права слабых?
— А разве сейчас кого-нибудь сбрасывают со скал? Решайте быстрее, мэм, у меня снег в ботинках тает.
Вместо ответа Татьяна медленно протянула ей документы.
— Это ваше. — Фыркнула Мерида. — Зачем мне? Полетели обратно.
— Зачем ты тогда предлагала решать? — Спросила ее Татьяна, глядя, как внизу исчезают огни. — Именно сегодня?
— Потому что завтра или послезавтра у меня может не получиться перебросить вас через границу.
— С этим я сама разберусь. — Презрительно фыркнула шпионка. — Но откуда мне знать, что это все по-настоящему, а не твой чертов симулятор? Может, я просто лежу на кушетке под шлемом с проводами…
— А может, умираете где-нибудь в камере под наркотиками. А может, вас вовсе и нет, и все, что происходит, мой последний сон разума, который я вижу, умирая пятилетней в лаборатории безумного гения? Какая разница, мэм? Все, что видит сознание — реально, потому что нет холода и жары, а есть только реакция сознания на понижение температур. А псы не видят радуги, выходит, нереальна и она? Может, вы и в симуляторе, и если бы согласились остаться, ваша жизнь там была бы короткой, но здесь она растянулась бы на целую вечность. Тело живет, потому что носит в себе сознание, и только оно в итоге оказывается главным и творит реальность.
— Так я в симуляторе или нет?
— Я не знаю даже, не в симуляторе ли я, мэм. Но… какая разница?