– Что будем делать, Владимир Борисович? – Закомарин впервые назвал молодого специалиста по имени и отчеству, как бы подчеркивая всю важность предстоящего разговора и, главное, значимость принимаемого ими решения: судьбы людей и лошадей в их руках, они несут за них прямую ответственность перед законом, перед государством. – Ситуация хуже не придумаешь!

Оба задумались. Надо что-то предпринимать.

Люди в отряде без теплой одежды – нет ни зимних шапок, ни теплых ватников, ни стеганых брюк, ни валенок, ни рукавиц. Запас продовольствия в столовой, как успел выяснить начальник, весьма незначительный, всего на три-четыре дня, в крайнем случае можно будет растянуть на неделю. А лошадей вообще нечем кормить, они довольствовались травой, питались подножным кормом… Ждать помощи неоткуда: из Солнечного, из экспедиции, никакой техникой в этот горный район не пробиться. Можно лишь по воздуху, самолетом, доставить и сбросить теплые вещи и продовольствие. Или вертолетом. Но посадочной площадки в долине не имеется, да и на погоду надежды нет никакой – где гарантия, что через пару часов она не изменится к худшему?

Оба знали, что зимняя одежда, продукты и корм для лошадей имелись здесь, в долине, на временном складе, который находился в пятнадцати километрах от поселка. Но как добраться до склада? На лошадях не доедешь, пешком не пробьешься… Но другого выхода просто не было. И Куншев произнес вслух то, что думал начальник:

– Не сидеть же нам в бездействии? – и сказал буднично, как нечто обычное: – Будем выходить к складу.

И начался необычный поход в снегу. Попытка прокладывать путь, роя лопатами траншею в снегу, ни к чему не привела. Темп продвижения оказался слишком медленным. Тогда решили «топтать тропу». Выстроились цепочкой друг за другом тридцать человек, все мужское население отряда, образовали живой таран и начали шаг за шагом продвигаться вперед. Первый делал несколько шагов, «плыл» в мокром, холодном снегу, который во многих местах поднимался выше груди рослого мужчины, пробивал своим телом тропу к заветному складу. Через несколько минут он выбивался из сил и, уступая место, пристраивался в хвост цепочки. И так бесчисленное множество раз. Первый становился последним, а последний продвигался вперед в этой живой цепочке. Идущие сзади подталкивали первого в спину, помогая ему одолевать снежную преграду. Пробиваясь сквозь снег с остервенением, потому что каждый понимал – от его усилий, от этой единственной тропы зависит все: спасение и от холода, и от голода…

Работали яростно, топтали снег, пробивая его телом, грудью, плечом, ногами… И все – без рукавиц, без телогреек, без шапок. Над живым тараном клубился пар, который поднимался в морозном воздухе от разгоряченных тел. Трудились с утра до поздней темноты, пока не валились от усталости. За день изнурительной, упорнейшей, спаянно дружной работы проходили несколько километров. И в этих проторенных километрах было их собственное спасение.