С каждым днем Табаков все дальше и дальше уходил в глубь Мяочана, стремясь добраться до верховья Амута. И каждый раз, начиная трудовой день, на речных косах присматривался к составу галек и валунов, раскалывал, заглядывая внутрь и читая их маленькие тайны. И вскоре установил, что обломки с касситеритом и его спутниками исчезают немного выше его палатки, на месте слияния Амута с Силинкой.

К концу недели кончилось его одиночество. С базы пришел помощник. Это был проводник, старый охотник Тимофей Зыков. Его прислал Вадим Николаевич. Ходить в дальние маршруты Зыков не мог, ему было тяжело – давали о себе знать и солидный возраст, и старые раны, которые особенно ныли в сырую погоду. Но Зыков хорошо знал тайгу, метко стрелял из своей малокалиберки, с которой не расставался никогда. На войне он был снайпером и имел боевые награды. Старый таежник по вечерам, коротая время у костра, рассказывал много интересного из своей фронтовой и таежной жизни.

Потянулись дни однообразных маршрутов, линии которых сгущались на рабочей карте Табакова, четко обозначая выявленные районы выходов гранитов. А погода все ухудшалась и ухудшалась. Дожди шли один за другим, и небо почти не прояснялось. Но несмотря на сырость, все равно уходили в маршруты. И целыми днями, мокрые с головы до ног, почти ничего не видя, лазали в кедровом стланике, таежном чертополохе, среди глыб базальтов и порфиритов. Возвращались поздно. У вечернего костра, умело разведенного Тимофеем Зыковым, не успевали просушиться. И Табаков стал опасаться за сохранность отсыревших топографических карт и полевого дневника. И еще о своей коллекции жуков, выловленных в тайге. Вата, которой они были переложены в коробочках, угрожающе отсырела. Старый охотник, как бы читая мысли Табакова, предложил:

– Давай-ко, милок, передых устроим. Для просушки одежи и сугреву костей моих старых.

Утро выдалось хмурое, холодное, моросил противный дождь. Олег посчитал дни недели, сверился со своими записями и тихо ахнул – было одиннадцатое сентября. Да как же он забыл о своем дне рождения? Так что отдых имел вполне законное обоснование. Он так и сказал об этом Зыкову. Таежник пожурил парня за забывчивость и, захватив винтовку, отправился за «живым мясом» для праздничного стола.

– А я за луком, – сказал Олег.

Он давно намеревался сходить к той луковой полянке, что была обозначена на карте Вадимом Николаевичем. Ни о каком открытии он не думал. А думал о своей жизни. Она впереди открывала свои горизонты. Работа геолога-поисковика ему нравилась. Здоровьем, несмотря на страшные блокадные годы, не обижен. Что еще надо человеку?