– Да иди уж… Сначала прямо, а потом – последняя дверь налево… Представляю, как удивится бюлюк-паша…

«Я тоже представляю», – подумал Якуб, шагнув в полутемный длинный коридор.

Найдя последнюю дверь, постучал. Услышав голос Сафар-бея, Якуб порывисто вошел в комнату. Освещена она была скупо, одной только свечой, углы скрыты густым сумраком. У противоположной стены, за низеньким столиком на кривых ножках, сидел Сафар-бей. Он сразу поднялся:

– Якуб? Вот не ждал! Заходи, садись – гостем будешь! Салям!

– Салям! Правда, у гяуров-урусов есть пословица: «Незваный гость – хуже татарина»!

– Ну что ты говоришь, Якуб! Я тебе всегда рад, сам знаешь! Садись.

Якуб опустился на низкую мягкую тахту, стоявшую между окнами, Сафар-бей сел напротив. Выглядел он усталым и бледным. Глаза глубоко запали, между бровями появились морщины.

– Как воевалось, Ненко?

– Не называй меня так, Якуб, – поморщился чорбаджия и с горечью в голосе добавил: – Воевалось? Очень плохо… Гяуры не отступили ни на шаг! И хотя под Чигирином нас было больше, мы не смогли взять эту крепость. А сколько верных защитников ислама сложили свои головы в полудиких сарматских степях! Сколько отважных рыцарей недосчитался падишах после месячной осады этого проклятого города!

– Чем же это объяснить?

– Аллах отступился от защитников славы падишаха!

– Нет, Ненко, не обвиняй Аллаха. Пожалуй, вся причина в том, что казаки и урусы защищали свою землю, свою свободу, и это удваивало их силы.

– Думаю, Якуб, ты не поучать меня пришел в такой поздний час?

– Конечно нет, Ненко. У меня более серьезное дело. Нас здесь никто не услышит?

– Никто. Говори смело.

Якуб наклонился вперед и положил руку Сафар-бею на плечо.

– Ненко, умирает твоя мать.

– Что?! – Сафар-бей ожидал всего, только не такого известия. По лицу промелькнула мучительная тень, которую он напрасно пытался скрыть от собеседника. – Моя мать?..

– Да, мой дорогой Ненко. Твоя мать!

– Чем же я могу помочь ей? Я даже не знаю, где она.