— Дело нешуточное — предупреждаю сразу!

— Это меня как раз радует. Но почему так быстро, ведь вы только-только обосновались в милом гнездышке.

Я рассказал ему вкратце все, что произошло за эти дни. Когда я закончил, он кивнул и сказал:

— Слава Богу, что этот парень получил по заслугам. Оба других тоже свое получат. С удовольствием поехал бы с вами, но занят, не могу.

— Чем же это, сэр?

— Был в консульстве и встретил двоюродного брата — тоже Линдсея, но не Дэвида. Он собирается в Иерусалим, но ничего не понимает в путешествиях и попросил меня составить ему компанию. Жаль, что вы не сможете. Сегодня вечером зайду к Мафлею, попрощаюсь.

— Это все, что я хотел вам сказать, сэр. Мы с вами за несколько месяцев наворочали такого, чего многие не сделали и за несколько лет. Будем помнить только доброе и надеяться на встречу.

— Да, до встречи! Да! Расставание — плохое дело, — сказал он, взявшись одной рукой за нос, а другой протирая глаз. — Но меня интересует одно: что будет с конем?

— С каким?

— С жеребцом.

— А что с ним станется? Я на нем еду.

— И в Германию с собой возьмете?

— Пока не знаю.

— Продайте его, сэр! За него много дадут. Подумайте! Если он вам пока нужен, привезите потом в добрую старую Англию. Я торговаться не буду, заплачу сколько скажете.

Этот разговор был мне неприятен. Что мне, бедному литератору, было делать с таким конем? На родине обстоятельства не позволили бы мне пользоваться скаковой лошадью. Продать? Подарок шейха хаддединов? А кто будет новым хозяином вороного? Содержать его я не мог, продавать тоже. Ага, придумал. Надо найти коню, не раз спасавшему меня в трудных ситуациях, достойного хозяина. Он должен жить не на холодном севере, а на равнинах юга, в местах, где родился, у хаддединов. Поскольку мы вечером договорились встретиться, я не задержался у Линдсея. Я еще раз сходил в посольство и переговорил с консулом. Тот сообщил, что цирюльник из Ютербога больше не доставляет ему хлопот по причине смерти. Удалось узнать, что он родом из Тюрингии и на счету у него несколько преступлений. Я все равно посочувствовал молодому человеку, который при своих выдающихся способностях мог бы многое сделать, направь он их в нужное русло.

Консул проводил меня до дверей. Мы еще стояли у выхода и обменивались вежливыми словами, как вдруг мимо нас проскакали двое всадников. Я не обратил на них внимания, но один из них притормозил, и второй вынужден был сделать то же самое. Консул, попрощавшись, ушел в дом, а я собирался идти по своим делам, но услышал:

— Машалла, не верю своим глазам! Эмир!