Не без труда разыскал он приступочку и потом другую приступочку повыше и стал взбираться.

Из-под его ног то и дело срывались камни и летели вниз. Корень что-то шептал ему сверху, но он слышал плохо… Наконец, он разобрал, что ему шепчет Корень:

— А лодка-то?.. Как ее отшибет волной?..

Петров пробормотал ему невнятно:

— Небойсь…

— Небойсь?

И Корень стал вдруг смеяться тихим долгим дробным смешком…

— Чего ты?

Переплетая слова со смехом Корень, ответил:

— Охотники мы… Значит, нам наплевать… Ишь куда забрались… Ворон костей не заносил… А мы как у себя на печке… — И тут смех словно струей залил его слова. — Ты знаешь, как я тут?

— Как?

— На брюхе лежу… А ты ко мне лезешь… Ну, давай руку… Да гляди, не побей горшков… Кочерги не повали…

И он опять засмеялся.

III

III

Дверь фанзы была открыта настежь.

Широкая полоса света лилась чрез дверь. Точно серебряный ковер лежал на каменных ступенях. Ступени были широкие, шире, чем порог двери. Воздушная серебряная ткань белела как раз посредине ступеней.

В дверь видна была почти вся внутренность фанзы.

Высокий пожилой китаец стоял на коленях посредине фанзы на невысоком табурете в напряженной, неестественной позе.

К его рукам и ногам на тоненьких бечевках были привязаны большие, весом в несколько фунтов, камни.