— Именно. Работа на Брандта дает ему сознание собственной значительности, что ли, превосходства над всеми прочими смертными, вроде меня. Словом, здесь больше романтики, чем убежденности. Ну, конечно, перепадают и деньги. Вам, наверное, это трудно понять. Вы там, в Советском Союзе, знаете, чего хотите. У вас человек всего лишь стоит у станка, а цели у него прометеевские.

— А здесь все наоборот?

— Ну да. Иной ворочает государственными делами, а весь смысл его деятельности состоит либо в удовлетворении мелкого честолюбия, либо в накоплении личного богатства.

— Но согласитесь, Антон: для Брандта такой помощник — не находка.

— Разумеется. Однако у Юрия есть качества, полезные для Брандта, — общительность, желание покровительствовать, отсюда множество приятелей среди русской молодежи.

«Все это так, — подумал Михаил, — и все же трудно поверить, что Брандт опирается непосредственно на Юрия. Скорее, между ними существует опытный и более серьезный посредник».

— Что за человек отец Юрия? Вы видели его?

— Алекса Ферро? Да, раза два-три. Светлый шатен, редкие волосы, ничего особенного, делец как делец.

— Не обращали внимания на его походку? Может быть, он немного прихрамывает?

— Нет, хромоты не замечал.

— А фамилия Лаврухин вам ничего не говорит?

Северцев понимающе улыбнулся:

— Вы подозреваете, что отец Юрия — русский эмигрант. Не интересовался. Да и Юрий об этом никогда не говорил. Знаю только, что Алексу Ферро принадлежит доходный дом. Адрес: улица Меркурий, 14.

Михаил в раздумье посмотрел в окно, побарабанил пальцами по столу.

— Ну, что ж, — проговорил он, поднимаясь, — рад был с вами познакомиться. Мне пора.

Он снял с вешалки шляпу, пальто, оделся. Северцев сидел, не шелохнувшись. В каменной неподвижности его лица, рук, в том, как внезапно побелели плитообразные щеки, угадывалось предельное внутреннее напряжение. Михаил взял стоявшую в углу трость. Северцев резанул его острым ненавидящим взглядом:

— Значит, все, что вы здесь болтали, ложь?! Так вас понимать, господин... э... Жорж?!

Михаил спокойно смотрел ему в глаза. Нет, парень не разыгрывал обманутые надежды. В голосе его клокотали настоящие злые слезы.

— Успокойтесь, Антон. И зовите меня просто Жорж, без «господин». Все, что я говорил здесь, — правда. И советским гражданином вы обязательно станете — это тоже правда.

Михаил подошел к столу, улыбнулся, протянул руку.