Надо было успокоиться, отдохнуть и обдумать свое положение. Михаил остановил такси.

— На Трокадеро.

Это направление он выбрал только потому, что преследовавший его «ситроен» уехал в противоположную сторону, к Латинскому кварталу.

Итак, от Лаврухина он отвязался. Но работу по выявлению будущих шпионов придется прекратить. Затаиться на время в пансионате. Стать домоседом. Впрочем, вряд ли в ближайшем будущем появятся условия для продолжения работы. Лаврухин не даст. Пожалуй, следует подумать о возвращении в СССР.

Но Лора, Лора... Как быть с Лорой?

У Юрия, конечно, есть ее фото — ведь они фотографировались вместе. Возможно, Юрий знает и то, что она работает в Ратуше. Во всяком случае, однажды он встретил ее на площади перед Ратушей по окончании рабочего дня. Об остальном Лаврухину ничего не стоит догадаться. Через Лору он попытается выведать связи Донцова, а затем убрать ее...

Завтра, не позднее чем утром, надо непременно предупредить Лору, чтобы больше не показывалась на работе. А также на улице Суффло у тетушки Аделаиды. И вообще Лора должна перебраться в другой район. Завтра же. Хотя, почему же завтра? Она ведь ждет его на углу улицы Мазэт. Сколько сейчас времени?

Михаил вскинул левую руку — часов не было. Сняли. Верно, «мастер ножа» Шевелев. Отличные были часы...

— Мы на Трокадеро, мсье.

— К площади Звезды. Оттуда на бульвар Бон Нувель. Я скажу, где остановиться. Рано темнеет, не правда ли? Часа четыре, пожалуй.

— Половина шестого, мсье...

Михаил не поверил своим ушам. Неужели он около двух часов слоняется по улицам? А казалось, не больше получаса. Но тогда он не найдет Лору на углу улицы Мазэт.

Что-то беспокоило его. Было ощущение, будто в своих логических построениях он упустил какую-то мелочь. Какую? Он вспомнил. Взгляд, брошенный напоследок Лаврухиным... Взгляд, в котором таилось торжество победы. Или это была только хорошая мина? А записка? Что он в ней вычитал?

На бульваре Бон Нувель Михаил отпустил такси и боковыми улочками выбрался на Сен-Дени. Не доходя десятка метров до улицы Мазэт, замедлил шаги. Опять не давал покоя вопрос: почему же все-таки в глазах Лаврухина промелькнуло торжество?

15

15

Ненависть, как и любовь, питается надеждой. Когда надежда на отмщение пропадает, ненависть начинает чахнуть подобно траве во время засухи. Она остается в памяти, но не в сердце. Там, где раньше было бескомпромиссное «Я ненавижу» и это не требовало ни объяснений, ни доказательств, теперь гнездилась привычная мысль: «Я должен ненавидеть потому-то и потому-то». И в один прекрасный день человек вдруг убеждается, что совершенно равнодушен к предмету своей ненависти.