На мне — черная кожанка и шапка с красной звездой. Ношу темно-синие вельветовые штаны, обшитые кожей, сапоги с длинными голенищами. Так же одет и Грабарь. На Щуре — длинная военная шинель и военная шапка без знаков отличия.

Уже первый час ночи. Очень хочется спать. Но борюсь с сонливостью, внимательно смотрю в сторону моста. Слышу позади легкий шорох. Наклоняюсь к земле, взвожу курки. Слышится тихий посвист. Два раза. Я отвечаю. Сбоку, из-за деревьев, показывается Щур. Садится рядом и шепчет:

— Наверное, не пойдут уже.

— Наверное. Уже давно за полночь.

— Закурим?

— Давай.

Отхожу в глубь леса. Снимаю куртку, ложусь наземь. Укрываю курткой лицо и верх туловища. Закуриваю. Потом прячу папиросу в рукав и возвращаюсь к Щуру. Он тоже закурил.

Долго сидим молча, курим. И прислушиваемся внимательно к тому, что вокруг делается, да и присматриваемся тоже.

Сидим на краю обрыва, свесив ноги. Под нами расстилается серое полотно дороги, уходящее в серый же сумрак.

Грабарь не с нами. Он сидит в засаде по другую сторону реки, прячется в кустах у моста. Мы учли, что группа может пойти другой дорогой. Слева от моста тоже есть брод. Если Грабарь увидит, что переправляются там, даст нам знать и мы тогда перехватим группу через несколько километров.

Сидели мы на краю обрыва, куря потихоньку, и вдруг заметили: внизу что-то движется. Выглядело так, будто часть дороги начала беззвучно ползти вверх… Наклоняюсь поспешно. Слышен легкий звучок, будто металл соприкоснулся с металлом. Повторился. Может, оружие звякнуло? Беру парабеллум с колен, укладываюсь на краю рва. Щур скорчился рядом с пистолетом наизготовку. Проходит несколько секунд, и видим: низом, уже прямо под нами, проходят два вооруженных красноармейца. Их серые шинели сливаются с серым сумраком дороги, и если бы не движение, вовсе бы их не заметили, даже и с такого расстояния. Только оружие позвякивает тихонько при каждом шаге. А звук шагов не слышен, ноги красноармейцев тонут в мягкой, застилающей дорогу пыли.

Долго смотрим вниз. Красноармейцы пропадают из виду. Звяканье растворяется вдали.

— Прошли, — говорю тихо Щуру.

Тот долго молчит, вслушиваясь.

— Не-а, стоят.

— Пойду посмотрю.

Встаю и медленно, тихо иду, описывая полукруг, между растущими вдоль края рва соснами. Выхожу на край большой поляны, посередине которой идет дорога от границы. Не видно ни дальнего, поросшего лесом берега поляны, ни моста, но кажется мне: слышу удаляющиеся звуки. Ложусь на землю и смотрю так, чтобы фоном служило небо — таким способом ночью видно гораздо лучше. Кажется, различаю уменьшающиеся силуэты. Чтобы удостовериться, наблюдаю их еще с минуту. Потом возвращаюсь в лес и иду к краю рва, где мы оставили между корнями сосны брезентовый мех с шестью бутылками спирта, литром ликера и несколькими плитками шоколада.