В этот раз дядя Миша тоже находился в мажорном настроении и пел заунувную песню, «Прощайте скалистые горы». Неисправимый коротыш Еремей тоже крутился около Беды, засыпая его пустыми вопросами. Затем с другими вопросами лез к остальным ребятам, забыв про наказ дяди Миши. Еремей был невредный и забавный парень, к которому быстро все привыкли. Ему всегда хотелось казаться немного старше, и он постоянно примыкал к взрослым ребятам и смотрел им в рот, впитывая всё в себя, как губка и хорошее и плохое. Про то, как он подавал мастеру дордочку, узнала вся колония и к нему пристала ещё одна кличка. — «Дордочка». Но кто — то из старших колонистов научил Еремея, как отомстить дяде Мише за его похабные примочки, чтобы он не подкалывал впредь самого маленького колониста. Еремей подумал, что сегодня для этого самый удобный случай. Дядя Миша, выпивши, не обидится.

Еремей нацепил на пальцы наперстки и выставил руки перед закрытыми глазами мастера.

Дядя Миша был занят вокалом, распевая хриплым голосом жалостливую песню.

— Дядя Миша, — окликнул Еремей мастера, толкая при этом его за коленку.

Находившийся в полудрёме с песней мастер, ничего ему не ответил, продолжая петь песню.

— Дядя Миша, — вторично Еремей потряс его за коленку.

— Что тебе Еремей? — открыл он глаза, — такую песню испортил шпрот копчёный. Придётся сначала начинать.

— Дядя Миша, мне ковча нужна? — выставив пальцы с напёрстками сказал Еремей.

— Так возьми.

— А она у вас.

— А что такое ковча? — недоумённо пожал плечами Дядя Миша.

— П…а волчья. — Ха-ха-ха, — раздался писклявый детский смех Еремея, который подхватила вся мастерская.

Дядя Миша открыл пошире свои красные от спиртного глаза, задумался на секунду. Затем хлопнул себя по ляжке:

— Вспомнил, что такое ковча, но дам я тебе на недельку, но чтобы в срок вернул, — понял!

Еремей, улыбаясь довольной улыбкой, утвердительно кивал головой.

Дядя Миша с трудом слез со своего закроечного стола, подошел к углу мастерской, где стоял весь инвентарь для уборки. Взял швабру, которая была значительно больше Еремея, и вручил опешившему шутнику.

— На, дорогой, владей, но, чтобы у меня в срок её вернул, — и он погрозил Еремею пальцем:

— Если ты в течение недели влюбишься в эту каркалыгу, напишешь заявление, я его рассмотрю. Возможно, постоянно будешь владеть ей. Цени её и не обижай. Славная она у нас!