– И как я понимаю, ты будешь выполнять любое мое пожелание! Верно?

– Именно так! Только пошевелите губами, только шепните.

– Хорошо. А когда истечет срок договора?

– Все поменяется местами: тогда вы будете служить мне. Каждому свое время, а, значит, свой черед.

– То есть, ты хочешь купить тем самым мою душу, чтобы после моей смерти сжечь ее в пылающем чреве ада?

– Нет, доктор Фауст. Все будет выглядеть не так, как рисуете вы. Вы будете жить после смерти: я сделаю для вас новое, на этот раз стальное, тело. И, поверьте, вы совершите еще много славных дел. Само собой разумеющееся, как вы понимаете, под моим началом. А ужасы ада, моей преисподней – это для легковерных особ. В таких страшных историях мне легко скрывать свои подлинные намерения.

– Но скажи, скажи честно, Мефистофель, зачем я тебе нужен? Какая тайна скрыта от меня?

– О как вы скромны, доктор. Само воплощение невинности. Клянусь своим подземельем, никого в земном светлом мире я не ценю больше, чем вас. Что перед вашим умом какие – то там умалишенные императоры и помешанные на интригах короли, хвастливые воины и льстивые князья церкви! Бесценное сокровище мира – это вы, доктор Фауст!

– И дивно мне слышать слова сие, но я чрезмерно польщен, и оспаривать не стану их.

– Тогда берите перо, пергамент и вот тот нож, острый как бритва.

– Нож?

– Да, да. Нож. Не удивляйтесь, а надрежьте себе палец на левой руке и напишите договор у меня на спине своей кровью. Таков у нас заведенный порядок, у детей ада.

– Как я вижу, вы, демоны, законники, крючкотворы. Вас на мякине не проведешь. Зря рассказывают сказки, какие вы несправедливые, что вы всегда действуете без права. Еще как с правом и по закону! Правда только в том, что закон ваш, а не человеческий.

Фауст взял нож, слегка поморщился, приноровился и надрезал себе палец. Упало в чернильницу несколько тяжелых, темно – багровых капель крови. Фауст смочил перо и осторожно, обдумывая каждое слово, начал писать:

«Я, Иоганн доктор Фауст, подписываю следующий договор с демоном ада Мефистофелем. Обязуется Мефистофель с сего дня верно и добросовестно служить мне двадцать четыре года. По первому моему требованию он должен мгновенно переносить меня туда, куда я пожелаю».

Противно ныло перо по бумаге, скрипело, как старая несмазанная колесница, выводя букву за буквой.

– Постойте, доктор. В договор надо внести еще одно немаловажное условие. Я не успел вам сказать заранее. Вы не должны вступать в брак. Влюбляйтесь хоть по самые молодые уши, любите сколько угодно, и чем чаще, тем лучше. Но я накладываю запрет на ваше венчание – это ни – ни!