Было очень приятно ходить по ковру из толстых дубовых листьев, которые устилали вообще все. В одном месте Саша нашел большой металлический обруч, предназначение которого так и осталось для нас загадкой. В нескольких местах мы нашли разрозненные кучки гильз и патронов от Маузера. Такая большая и ровная площадка в роще оказалась совершенно незамусоренной, здесь не было даже осколков от мин и снарядов. Это наводило на смутные предположения, что активных боевых действий в этом месте не было. Мы разошлись по полотну бывшей дороги в разные стороны, но ни мне, ни Саше с Геной так больше ничего интересного не попалось. Для Саши это все было достаточно огорчительно.

– Пустышку тянем, – заявил он нам с Геной, когда мы все снова сошлись у дуба, – та каска верховая здесь блудняком оказалась, а по сути – если бы не Гена, то и ее бы тут не было. Давайте сворачиваться и пойдем копать на старых местах. Там можно каждый день ходить, и все равно хоть что-то будет попадаться.

Мы посидели под дубом, я предложил пообедать в таком красивом месте, что мы и сделали. Дубовые ветки горели очень хорошо и долго, и после обеда нам долго не хотелось отходить от костра. Но памятуя, что нам нужно еще вернуться, и что в это время темнеет рано, мы собрались и пошли обратно в Шоптово.

Следующие два дня мы провели в окрестностях деревни и посещали знакомые места. Саша радовался каждой мелкой находке, будь то советская монета или ржавый штык от трехлинейки. Я радовался за товарища, потому что смотреть на него в мрачном настроении из-за отсутствия находок было невыносимо. Мне тоже попадалась всякая мелочь, которую и брать уже никто не хотел. Но я все время помнил, что даже таких обычных для этих мест находок в районе Некрасово и у Минского шоссе вообще днем с огнем уже не найти.

В последний день перед отъездом мы всей толпой пошли снова к Староселью, где прямо перед немецкими позициями погибли танки Т-34. Маршрут лежал снова по лесной дороге через Толкачи и через лес, где мы копали немца. Поскольку мы уже знали диспозицию, то шли целенаправленно в одну точку. Такой подход позволил сэкономить время и сберечь силы. Наконец, примерно через час мы были уже на месте и расчехляли металлоискатели. Довольно быстро выяснилось, что позиции на самом деле занимают небольшой участок, и шесть человек на них если не мешают друг другу, то, как минимум, создают ненужную суету. По крайней мере, пару раз у Саши более молодые копатели уводили находку буквально из-под носа. Первый раз это случилось, когда он в свойственной ему неторопливой манере обследовал полянку между блиндажами. Эта полянка была уже многократно зачищена нами и до нас другими копателями, буквально на каждом ее метре были ямы разной степени свежести. То есть, там постоянно что-то находили, но большей частью это был хлам, и эти находки бросали тут же. И Саша, проходя между этими маркированными таким образом местами, пытался «выудить» хоть что-то на выбитом месте. В какой-то момент сын его старшего товарища, видя, что Саша ходит между выбитыми местами по траектории «змейка», обогнал его и буквально сунул катушку под небольшой куст. Рано или поздно этот куст оказался бы на пути у Саши, он уже был совсем рядом с ним. Парень быстро копает в этом месте и достает из земли складную немецкую лопатку в очень неплохом сохране. Саша аж остолбенел от того, что произошло. Не желая испортить отношения, он, конечно же, высказался насчет того, что у него увели находку, но постарался перевести все в шутку, заявив, что он такой хлам все равно не брал бы себе в коллекцию. Но я-то видел, что Саша был немного расстроен, а уж на фоне общего невезения в эту поездку мне было его даже жалко. Второй раз молодежь утащила у него находку буквально через десять минут после первого случая. Саша уже плюнул и пошел в другую сторону, лишь бы не пересекаться с парнями. Они же, увидев, что Саша уходит, бросили это место и пошли за ним. Тогда Саша присел перекурить с Геной, полагая, что ему ничего не угрожает. В этот момент парни вышли совершенно с другой стороны, очевидно, сделав петлю вокруг полянки, и начал ходить с металлоискателем на том месте, которое Саша собирался отработать после перекура. И буквально сразу эти двое выскочек вытащили из-под земли алюминиевый зацеп от пряжки вермахта. Видя такой фарт, они уже решили, что и сама пряжка лежит где-то поблизости, и они взрыли большую площадь подчистую, уже даже не проверяя землю металлоискателем. Но пряжки не было. Единственное, что они там нашли, – это была кожаная полоса от поясного ремня, задубевшая от времени, и разорванный пополам язычок, который был пришит к немецкой пряжке. Подошел отец, и они втроем стали вслух реконструировать ход событий. По всему получалось так, что до нас эту пряжку уже нашли, но оторвали у нее кожаный язычок и, ввиду его ветхости, бросили здесь же. А вот зацеп от пряжки прежние копатели так и не нашли. Саша сидел на бревне, курил и только тихонько смеялся над молодыми камрадами. Потом он мне рассказывал, что все-таки есть справедливость, когда алчные люди получают по заслугам. Я слушал его и понимал, про кого он говорит, но точно также алчным можно было назвать и его самого, да и всех нас. Итогом всего этого выезда в расширенном составе стало то, что Саша твердо решил больше никого с собой на интересные места не брать.