В партийном центре коммунистов днем и ночью шла работа. Было очень приятно видеть, с каким воодушевлением и подъемом работали коммунисты, деятельность которых затрагивала не только уже освобожденные советскими войсками районы Венгрии, но и ту часть территории страны, которая пока еще не была освобождена. Повсюду создавались партийные организации коммунистов, во главе которых вставали венгерские ветераны, принимавшие самое активное участие в создании Венгерской Советской Республики в 1919 году, в гражданский войне в Советской России, старые опытные рабочие и безземельные крестьяне, которые не жалели своих сил в борьбе за новую жизнь.

Здесь же, в Дебрецене, началось формирование новой демократической венгерской армии с тем, чтобы хотя бы несколько венгерских дивизий смогли принять участие на стороне Советской Армии в окончательном разгроме фашизма. Нас, недавних партизан, партия направляла в новую демократическую армию, в органы государственной безопасности или в партийную охрану. Были и такие, кого направили в сельское хозяйство для проведения раздела земли или на работу в партийные органы.

В один прекрасный день, когда я вместе с Рекаи и Марковичем направлялся в партийный центр, мы, к огромному удивлению и радости, встретились с товарищем Ногради, который сказал, что он и Андраш Тёмпе только накануне прибыли в Дебрецен из Шальготарьяна, где осталась вся группа. Не дожидаясь моего вопроса, Ногради успокоил меня, сказав, что Ева жива и здорова и на днях приедет в Дебрецен.

Спустя несколько дней товарищ Йожеф Реваи вызвал к себе командиров и политкомиссаров партизанских групп. Собрались товарищи Шандор Ногради и Андраш Тёмпе, Дюла Уста и Шандор Хорват, Миклош Рекаи, Янош Маркович и я. Товарищ Йожеф Реваи сказал, что хочет представить нас членам Временного правительства.

— Пусть посмотрят, — продолжал он, — на представителей Венгерской коммунистической партии, которые с оружием в руках сражались против фашизма.

Через несколько минут после этого разговора мы отправились в здание, в котором размещалось Временное правительство.

Каждое министерство занимало в ту пору всего две-три комнаты. Одна из них отводилась под кабинет министра, в другой размещался секретарь, а в третьей — весь остальной аппарат.

По дороге мы встретили многих знакомых партизан, разгуливавших по городу, и рассказали им, куда идем. Мы знали, что нам придется встретиться и с генерал-лейтенантом Фараго, который никогда не питал страстной любви к партизанам.

— Если через час мы не вернемся, тогда занимайте здание правительства и наведите там полный порядок, — в шутку заметили мы своим боевым друзьям.