— Дело привычки, — сказал алькальд. — Говорят, что по се глазам можно предсказывать погоду.

— Она напугает до смерти любого иностранца, который зайдет сюда. Не хотите убрать — так прикройте чем-нибудь, занавеской задерните, что ли.

— У нас в деревне не любят перемен. Кабачка без русалки здесь не представляют. Для моих посетителей она почти что человек.

— И последний вопрос, — сказал Муга. — Вы не продаете заведение?

— Нет.

— Даже если я дам вам в два-три раза больше, чем оно стоит?

— Смысла нет, — сказал ему алькальд. — Подумайте сами. Что мне делать с этими деньгами? Придется куда-то ехать и покупать другой кабачок. Разве не так? Меня здесь все вполне устраивает, зачем же куда-то ехать?

Изоляция — враг прогресса, в этом Муга был уверен. Отсюда и косность, и страх, и настороженность в отношениях с чужаками. Шесть дней в педелю Фароль был отрезан от внешнего мира; по воскресеньям сюда ходил автобус, но единственным его пассажиром был дон Игнасио, который утром выезжал на раскоп в Ампурнас, а вечером, весьма довольный, возвращался назад, готовый приступить к своим обязанностям деревенского священника. Муга переговорил с кем следует, и в Фаролъ из Фигераса пустили ежедневный автобус, но через неделю водителю эта затея разонравилась. Он пошел к Муге. Какого черта зря гонять машину — ведь пассажиров-то не находится?

Только сейчас до Муги дошло, что деревенским автобус был ни к чему. Не потому они никуда не ездят, что не на чем, а потому, что незачем. Оказалось, что половина населения Фароля и Сорта никогда не покидала пределов родной деревни, разве что выбиралась погулять на морском берегу. Лишь один из десяти остальных добирался до Фигераса, и то исключительно для того, чтобы обратиться к врачу по поводу какой-нибудь болезни, лечение которой было вне крайне ограниченных возможностей доктора Обольстита. В Фароле считалось, что стоит только выехать за околицу, как тут же попадешь во власть темных сил, и, чем ближе к Фигерасу, тем тяжелее их гнет. Фигерас казался рыбакам огромным суматошным городом, гнездом разврата. Те, кому приходилось бывать там по делам, вернувшись домой, совершали очистительное омовение, а те, кому перевалило за сорок и потому запрещалось мыться, махнув рукой на свои недуги, наотрез отказывались покидать родную деревню.

В Фигсрасе круглый год работали аттракционы пневматический тир, качели, карусели. Муга пустил по деревне печатные афишки, живописующие все эти удовольствия. Он предлагал за свой счет свозить в город детей. Муга нанял автобус, роздал детишкам подарки: пакетик жевательной резинки, мячик, бумажный колпак, воздушный шарик; заплатил за качели, карусели, за тир, где никто не попал в цель; каждому был куплен пряник и паяц. Дети не устояли перед соблазном, и Муга остался доволен. За детьми — будущее, а будущее, повторял Муга, мы творим сами.