– Умпф! – отвечал я, поднимая воротник пальто и тихо проклиная себя за глупость.

С минуту мы молчали.

– Вы уверены, что мсье Спенс должен пройти здесь? Нет другого пути, по которому он может добраться до своего дома?

– Конечно, нет, – ответил я коротко. – Он живет в новом районе Вайса со своей матерью и сестрой, – вы были там в этот вечер, – и это единственная прямая дорога сюда из города.

– О, это хорошо, – ответил он, приподнимая воротник пальто выше ушей. – Вы узнаете его машину?

– Постараюсь. Но мы не можем быть в курсе чего-то определенного в такую ночь. Я не гарантировал бы, что узнаю собственную… Кто-то приближается к дороге, – перебил я себя, когда неподалеку резко остановился и задохнулся «родстер», и его фары оформились в смутные светящиеся пятна в дымке.

– Mais oui, – согласился де Гранден, – и никто не останавливается на этом месте, пока не будет побежден. Пойдемте, давайте расследовать.

Он начал продвигаться вперед, согнувшись, подобно киношной версии индейца на тропе войны.

Полсотни тайных шагов приблизили нас к припаркованной машине. Ее хозяин сидел на водительском месте, неуверенно сжимая руль. Взгляд молодого человека был устремлен вверх, будто он узрел нечто в нависающих перед ним облаках тумана. Я сразу узнал Элвина Спенса, хотя блаженное выражение на его белом, сосредоточенном лице почти полностью изменило его. Он был похож на поэта, созерцающего блаженное видение своей любовницы, или на средневековую отшельницу, глядящую на открытые порталы Рая.

– А-а-а! – шепот де Грандена прорезался, как нож с резной заточкой, сквозь тишину туманного воздуха. – Вы это понимаете, друг мой Троубридж?

– Что пони?.. – прошептал я, но оборвал слог наполовину.

Тонкое, призрачное, едва ли отличимое от лениво дрейфующих клочьев тумана, нечто находилось прямо перед машиной, где Элвин Спенс сидел со своей душевной тоской.

Кажется, я начал различать контуры. Снова и снова всматриваясь, я безошибочно распознал черты Дороти Спенс, покойной жены молодого человека. Ее тело – если тонкая, эфирная масса статического пара могла быть названа таковой, – было без одежды и казалось проникнуто сладострастной грацией и очарованием, которой эта дама никогда не обладала при жизни; но ее лицо было лицом молодой женщины, которая лежала на кладбище Роздейл уже девять месяцев. Если живой человек видел когда-либо симулякр мертвеца, то в этот момент все мы втроем смотрели на призрак Дороти Спенс.

– Дороти, моя возлюбленная, моя дорогая, моя дорогая! – шепнул мужчина, всхлипнул, протягивая руки к женщине-духу, а затем откинулся на сиденье, когда внезапный порыв ветерка шевельнул туман и видение, казалось, ускользнуло из его объятий.