– Гмпф, если это коронер Мартин или врач, вам не нужно беспокоиться, – заверил его Костелло. – Они не будут больше интересоваться этим делом, пока кого-нибудь не убьют, – так я думаю.

– Morbleu, тогда время их интереса закончились, или Жюль де Гранден – великий лжец! – таков был ответ. – Поедемте, allons vite![277]

Самые глубокие зоны угольной шахты не были более темными, чем дом Колиско, когда мы вошли туда через пятнадцать минут. Включив электрический свет, де Гранден приступил к распаковке своего пакета, вынув из него сложенный черный предмет, похожий на спущенный футбольный мяч. Затем он вытащил блестящий никелированный аппарат, состоящий из толстого вертикального цилиндра и поперечной плоской детали, которая с помощью двух шарниров открывала нечто похожее на вафельницу с маленькими ручками. В винтообразное отверстие в полом цилиндре этой штуки он высыпал несколько унций серо-черного порошка. Затем, взяв плоский резиновый мешок, он поспешил к моей машине, прикрепил клапан мешка к насосу и начал накачивать резиновый пузырь едва не до разрыва. Сделав это, он приложил сумку к клапану в никелированном цилиндре с помощью двухфутового резинового шланга, вылил немного жидкости в верхний цилиндр «вафельницы». И когда мешок надулся в его руках, как у шотландского волынщика в его волынке, он пересек комнату, выключил свет и занял позицию у открытого окна.

Несколько раз мы с Костелло обращались к нему, но каждый раз он останавливал нас резким раздраженным «ш-ш-ш!». Продолжая сидеть у окна, он пристально вглядывался в темный сад.

Должно быть, через три четверти часа мы скорее почувствовали, а не услышали, легкие шаги по траве, затем кто-то подергал дверную ручку. Шаги были не громче, чем шелест листьев от ветра – и наш гость обогнул стену коттеджа и направился к окну, у которого де Гранден нес стражу. Порыв осеннего ветра, сорвавший последние лепестки с розовых клумб, раздул легкие облака со светлого фонаря плывущей луны. И в бледном свете богини ночи в квадрате окна мы увидели ужасный образ – тот же, что видели после рассказа молодого Ратлиффа две ночи тому назад.

– Божмой! – басовый голос Костелло сделался пронзительным и высоким от внезапного ужаса, когда эта тварь злобно посмотрела на нас. В следующий момент его тяжелый полицейский револьвер разрядился прямо в отвратительное, ухмыляющееся лицо за окном.

С таким же успехом он мог бы выстрелить вареными бобами из горохового игрушечного ружья. Я увидел, что кусок уха мумии отлетел под свинцовыми пулями, увидел, что в голове твари в дюйме над правым глазом образовалась дыра, что еще одна пуля пробила кожу и иссохшую плоть лобной кости… – но тощему телу все это было нипочем.