— Все. Идите. — Лескюр посмотрел на часы. — Если что с конвертом случится... а впрочем, идите.

Хшановский с готовностью поднялся.

— Есть, патрон.

Владивосток. Июль 1927 г.

Владивосток. Июль 1927 г.

Настенные часы в приемной пробили одиннадцать .вечера. Били они долго, с отдыхом, как молотобоец, потерявший силу. Паперный проверил по ним свои. В это время прибежал боец комендантского взвода Синяков и доложил, что Носову плохо. Комната взвода находилась в конце коридора.

Носов сидел на кушетке, подтянув колени к плечам, и мычал, раскачиваясь, Паперный присел рядом, участливо положил руку на его плечо:

— Ты чего, Носов?

Носов не отвечал, все раскачивался, и Паперный видел только реденькую макушку его.

— Давно он так?

Синяков пожал плечами:

— Да нет вроде. Я тут немного вздремнул, слышу, кто-то вроде стонет, подскочил, а он вот так. И молчит, главное.

— Да... — растерянно произнес Паперный. Остановил озабоченный взгляд на Синякове: — Через полчаса арестованного на допрос, а у вас тут...

— Да я знаю. Только вот он чего-то...

Паперный снова сел.

— Слышь, Носов... Ну чего ты? Болит, что ли, где? Чего молчишь? Ежели болит, так скажи, врача вызовем.

Носов только громче замычал.

— Все понятно. Ну что, езжай один. Гляди там внимательней. Наручники чтоб надел. Понял?

Через десять минут приехала карета «скорой помощи», и Носова под руки увели вниз. Паперный записал происшествие в журнал.

А еще через двадцать минут в районе Куперовской пади раздались выстрелы. Паперный посчитал, что это уголовный розыск снова устраивает облаву. На всякий случай позвонил дежурному по горотделу. «А я думал, это вы тарарам подняли», — ответил тот. Паперный забеспокоился. Дорога на Первую Речку возле кладбища была перерыта, и приходилось ездить в объезд, через Куперовскую падь. А выстрелы слышались как раз оттуда. Он тут же связался с дежурным по тюрьме. Синяков с арестованным уже выехал.