— Разве ж то жена? То шлюха. Такие не рожают. А как ты думаешь, почему у нас с тобой нет деток? Или у нас рожи из глины слеплены, или еще чего не так, как у людей?
Гришка гыгыкнул, переступил с ноги на ногу. и вздохнул, как больная лошадь.
— Дык, вашскородие, обратно ж, сифилис...
— Дурак ты Григорий. Учи тебя, учи интеллигентности, все горохом от стены, — оскорбился Щеков. — Ты спроси его, он все знает. Спроси, спроси. Большевики все знают на сто лет вперед. Потому как они очень вумные, на сто лет распределили, кому как надо жить, а кому как не надо.
Гришка нагнулся над Ростовым, стиснул ему железными пальцами скулы:
— Хватит придуриваться, отвечай их благородию, почему у нас с ним нет детей?
— Григорий, мозги твои куриные, — скривился Щеков, — у нас с тобой никак не могут быть дети. Ну, чего там?
— Да он уж посинел, — испугался Гришка.
— Плесни водички, отойдет.
Гришка с готовностью зачерпнул в бочке воды, выплеснул на Ростова половину ведра.
— Помер, кажись... — испуганно распрямился и осенил себя крестом, со страхом не сводя выпуклых глаз с лица Ростова. Медленно вытер руки о штаны.
Щеков нагнулся, поднес зеркальце к губам. Оно сразу же запотело.
— Дышит старик, чего ему сделается. Гляди, какой крепкий. Это потому, что в нем одни жилы. Он еще и нас переживет. Посади и развяжи. Вот так. Продолжай.
— Про че? — не понял Гришка.
Щеков поиграл желваками. Гришка насупился. На его одутловатой физиономии появилась растерянность. Щеков пригладил на затылке слабый пушок.
— Ростов! Мать твою так и перетак! Будешь говорить али задавить тебя тут? — Щеков пружинно поднялся, стал над Ростовым, заложив руки в карманы галифе.
— Что... говорить? — разлепил спекшиеся губы старый доктор и неслышно заплакал,
— Ну вот, еще слез не хватало... Я спрашиваю, для чего тебе понадобился Мальков! Вот и все.
— Нелюди вы... И как вас таких земля носит? — тихо, как про себя, произнес Ростов. Чтобы не упасть, он уперся руками, перевитыми синими венами, в скамейку, голова его тряслась.
— Григорий, дай ему... Да нет, воды дай.