Владивосток. Июль 1927 г.

Выстрелы в Куперовской пади застали Носова голым по пояс на больничной кушетке. Доктор давил ему на живот, спрашивал, больно или нет. Он отвечал «больно», а сам думал о том, что наконец-то дошел до такой точки, когда или голову в петлю, или бежать за кордон. Другого не дано. При обсуждении с Воротниковым плана освобождения Поленова все казалось ясным и не вызывало особого сомнения. Внезапная боль в животе, больница. Кто заподозрит Носова в симуляции? А теперь он понял, что возвратиться в отдел не сможет. Если полтора года он играл как на сцене, то сейчас о первого шага выдаст себя. Тем более, что внезапная болезнь и нападение на конвой могут показаться странным совпадением, как ни играй.

Ему дали порошок, он сказал, что чувствует себя лучше, и быстро ушел.

Шагая по ночным улицам, Носов решал, куда идти: домой или к Воротникову?

Он пришел к себе, сжег бумаги, которые могли показаться подозрительными, и свалился на постель...

В пять часов утра поднялся с дикой головной болью, так и не сомкнув глаз. Кобуру от револьвера засунул глубоко в печь, а оружие положил в карман.

В 1924 году Носов работал в Торгсине экспертом по пушнине. В феврале ему довелось побывать в Шанхае на аукционе. Вот там-то он и не совладал с собой. Поначалу все шло как должно. Меха продали выгодно, сделку обмыли в ресторане «Аделаида». Носову в знак признательности вручили втайне от его коллег тысячу долларов. Как с неба свалившиеся деньги вскружили ему голову. Но скоро наступило отрезвление.

Шли последние сутки его пребывания в Шанхае. В гостиницу он вернулся с княгиней Верой Ивановной Моршанцевой. Она снимала номер по соседству. Утром, прихватив смердящие носки, Носов потихоньку перебрался от нее в свою комнату. Проснулся оттого, что кто-то настойчиво и грубо тряс его. Перед ним стояли двое. Один русский с наглой красной мордой, второй — китаец. Носов долго не мог понять, кто они и чего им надо. А когда дошло, упал духом.

— Ничего я не крал, и отвяжитесь от меня, — защищался он.

Полицейские, не церемонясь, стянули его с постели, обшарили одежду, заглянули под матрац.

— Ваши документы.

Но и документов не оказалось. Вот тогда Носов порядком испугался. Его привели в комнату Веры Ивановны. Княгиня сидела с ногами на постели, полураздетая, в одном чулке, горько плакала, сморкалась в простыню, размазывая краску по щекам.

— Это он, негодяй! — звонко закричала она, вытянув острый палец в сторону Носова. — Это он украл все мои деньги и золотое колье. Негодяй! — И принялась стыдить и требовать вернуть ей деньги и драгоценности.