— На правой? — переспросил Шершавов.

— На правой.

— А если на левой?

— Не знаю. Об этом они ничего н-не говорили.

— В общем, понятно, часы должны быть на правой руке. И вся недолга. А дальше?

— «Все одно, г-говорит, дай знать немедля, если не наш. Мы поговорим с ним. А часы точь-в-точь такие, как у меня...»

Шершавов перебил:

— Значит, она знает, какие часы он носит.

— Естественно, — поддакнул Губанов. — Что же это за часы, глянуть бы на них. — Он с горечью подумал, что операция не удалась из-за того, что Поленов утаил такую значительную деталь пароля, как часы. Губанов вспомнил, как Хомутов все допытывался у Поленова, что это за такие часы у него, да еще на правой руке. Он хлопнул себя по лбу. — Все! Понял. Видел я их. У их курьера были такие, да мы, когда брали его, раздавили. Может, он сам их раздавил. Еще стрела или лук на них выбит. И форма у них шестиугольная. Эх ты черт возьми, — сокрушался Губанов, ероша шевелюру и быстро расхаживая по комнате, — знать бы...

Шершавов напряженно думал о чем-то.

— Леня, — обратился он к Теткину, — ты выдь-ка. Нам надо поговорить.

Теткин обиделся, но вышел.

— Я вот что думаю, Андрей. Если мы не будем иметь часов, значит, дело табак, так?

Губанов согласился.

— Значит, если это так, то нам во что бы то ни стало заиметь часы надо. Так?

Губанов согласился, не понимая, куда гнет Шершавов,

— Где их заиметь-то — вот задача.

— Где заиметь, я могу сказать. И притом точь-в-точь такие, какие надо.

— Вы, Егор Иванович, не говорите загадками.

Шершавов подвинулся к нему и перешел на шепот: