Чем дольше Джахангир говорил, тем тише становился его голос – Махабат-хану уже казалось, что падишах разговаривает сам с собой; а потом его голос и вовсе затих. Пленный правитель повернулся и рассеянно посмотрел на сверкающую поверхность озера Дал. Его спутник ничего не ответил ему, поскольку знал, что никакого ответа падишах от него не ждет и не требует.

«А как же госпожа?» – размышлял военачальник. Она по привычке присутствовала на всех его встречах с Джахангиром и полностью отказалась от соблюдения пурды в его присутствии, хотя все остальное время проводила в уединении гарема. Ее глаза смело встречались с его взглядом, и иногда Махабат-хану казалось, что они говорят ему: она полностью в его власти и он может делать с ней все, что хочет. Это заставило его задуматься о том, что, может быть, Мехрунисса хочет соблазнить его и вернуть таким образом утерянную власть. В конце концов, ей еще нет и пятидесяти, она всего на пару лет старше его, и ее тело еще не стало оплывать, как восковая свеча, что часто случается, когда женщина стареет или толстеет. И хотя Махабат-хан твердо отказался от идеи соблазнения, как от бессмысленной фантазии, при встрече с ней почему-то именно он отводил свой взгляд. Когда она говорила своим мягким голосом и улыбалась, военачальник обычно соглашался, практически не задумываясь, выполнить ее просьбы, такие как оставить при ней ее бывших телохранителей. «Любит ли она падишаха?» – пытался понять Махабат-хан. Скорее всего, да. Конечно, она дает ему опиум. Конечно, она наслаждается принадлежащей ему властью и не слишком скрывает это от других. Это он много раз наблюдал. Однако когда Мехрунисса вытирала падишаху пот со лба или держала перед ним чашу, в которую он мог отхаркаться, когда был болен, Махабат-хан ясно видел по ее лицу, что она его любит. Может быть, ее мотивы так же запутаны, как и его собственные? Возможно, все прояснится во время их долгого путешествия в Лахор, которое уже нельзя больше откладывать. Ночи становились прохладными, и все говорило о приближении осени. Да и сам Махабат-хан должен был наконец решить, что он будет делать дальше. И хотя перс тщательно подготовил захват падишаха с приближенными, позже ему стало ясно, что он совсем не продумал свои последующие шаги. Сейчас военачальник был практически парализован в своих действиях боязнью совершить неправильный шаг как в поисках новых союзников, так и в попытках обеспечить неприкосновенность своей власти на длительное время. После прибытия в Кашмир он практически ничего не делал, кроме того, что посылал письма Асаф-хану, которые тот пересылал своему зятю. В этих письмах военачальник убеждал Хуррама в том, что его дети живы и здоровы и что с ними хорошо обращаются, а также в том, что он верен семье падишаха в целом и понимает положение самого Хуррама в частности. После этих размышлений Махабат-хан решил, что они отправятся на равнины через неделю.