Полковник с трудом сел в кресло и, помолчав минуту, сказал:

— Это были наши лучшие люди. Как мы теперь поддержим акцию Мерцига в Абадане? Сколько у вас имеется людей, которых вы могли бы туда отправить? — обратился он к Бахману.

— У меня нет никаких резервов, — доложил Ганс.

— Там они будут нужнее…

— Постараюсь перебросить туда «кинематографистов»…

— Нужно действовать энергично. До двадцать восьмого осталось только двое суток.

— Они сегодня же будут там, — вмешался Макс.

— Именно сегодня вечером, — продолжал полковник, — организуем под предлогом дружеской встречи в этой резиденции совещание перед акцией. Пусть враг думает, что мы веселимся. Нужно точно скоординировать наши действия.

Когда офицеры вышли из гостиной, полковник спросил Бахмана:

— У вас есть какие-либо вести о жене?

— К сожалению, — с притворной печалью сказал Ганс, — она уехала к родителям и пропала. Они тоже ничего не знают. Я сообщил в полицию.

— Удивительное государство, в котором можно так легко исчезнуть, — вздохнул полковник.

Август очень жалел, что не использовал удачного случая для более длительного разговора с полковником. Вернувшись к себе, он застал Кристину неподвижно сидящей у окна. Лицо ее было каменным.

— У него уже есть план, как нас уничтожить. Этот сын бедного пастора из баварской провинции… — сказала она холодным голосом.

— Кто? — не понял Август.

— Он, Ганс Бахман. Он не поступится этой резиденцией, заводом ковров, десятками филиалов нашей фирмы в Европе и Азии и акциями иранского судоходного общества. — Кристина дрожала как в лихорадке и вдруг крепко, до крови, закусила губы.

— Что с тобой?

— Он знает, он знает, — повторяла она сквозь зубы, глядя через оконное стекло на Ганса, который стоял на площади перед дворцом.

— Что знает?

— Он знает о Генрихе.