Я отошел в сторону, и снова начал сигналить фонариком. Самолет трижды подмигнул нам зеленым огоньком.

– Все идет, как по нотам, – проговорил Петрунин и начал подливать в огонь масло.

Самолет развернулся и снова пошел на нас. Под его крылом на мгновение зажегся красный фонарик.

– Прыгнул, – сказал я. – Гаси костер.

Красный огонек подтверждал прыжок. Петрунин начал затаптывать костер. Я напряженно всматривался в звездное небо и наконец заметил в нем купол парашюта и болтающуюся на стропах человеческую фигуру.

Доктор не мог похвастаться точностью приземления.

Его сносило к деревне, и я побежал.

Он опустился шагах в четырехстах от огня, упал животом на землю и остался лежать неподвижно. Я подходил, мигая фонариком, но он не поднимался. Я решил было, что

Доктор ушибся или потерял сознание, но тут же услышал, как щелкнул затвор пистолета. Доктор готов был ко всяким случайностям.

– Кто? – повелительно крикнул он, когда я остановился от него в двух шагах.

– Хомяков, – ответил я. – Вы не ушиблись?

– Как будто нет.

– Ну вот и великолепно! А помните, как вы боялись прыгать?

– Было, было… – И Доктор упругим движением вскочил на ноги.

Я осветил его лучом фонарика. На нем была армейская шапка-ушанка с вдавлинкой вместо звезды, стеганый ватный костюм и солдатские кирзовые сапоги.

– Выключите фонарь, – сказал он мне и протянул руку.

– Здравствуйте, Хомяков! Жребий брошен! Точь-в-точь, как в американском кинобоевике…

Я почувствовал, что рука Доктора по-прежнему была в тонкой перчатке. Доктор сунул пистолет в карман.