– Тут, наверно, люди подумали: «Что еще за нахалка такая!» – виновато говорит она Розмари в первые минуты их знакомства в торговом зале.

– Глупости! Это же ваше право. Будь я на вашем месте, я бы сегодня же потребовала от герра Пенефа забрать свои вещи.

– А где он живет?

– Да он занимает почти весь верхний этаж.

– В таком случае этот господин мне нисколько не помешает. Я поселюсь внизу.

– Но, дорогая моя, если вы оставите его хотя бы на неделю, он и через год не уйдет! Такие дела делаются сразу, одним заходом!

– Нет, мне как-то неудобно, – говорит одними губами

Виолета. – Мне крайне неудобно. И потом, он мне совершенно не помешает…

Об этих подробностях я узнаю вечером, по возвращении Розмари. Бридж по ее вине не состоялся. Моя квартирантка взяла наследницу Горанова под свою опеку уже в торговом зале – это, непонятно почему, страшно раздражает всегда спокойную Флору. Она отвозит ее на виллу, помогает устроиться там – словом, проявляет материнскую заботу о бедной сиротке, которая, вероятно, годика на два старше ее самой.

– А почему вы так настаиваете, чтобы она прогнала этого Пенефа? – спрашиваю я, когда Розмари рассказала о своей беседе с Виолетой.

– Сама не знаю… Просто он мне несимпатичен.

– Просто вы говорите вздор, – говорю я. – Разумеется, я не требую, чтобы вы отчитывались передо мной, но зачем же нести заведомую чушь?

– А вы всегда искренни со мной, Пьер?

– Не вижу причины быть неискренним. Насколько я знаю, в поставках рыбных консервов вы мне не конкурент.

– А вы не допускаете, что я могу быть вашим конкурентом в чем-то другом?

– Это исключено.

Мои слова звучат с откровенной категоричностью. Не стану утверждать, что я всегда искренен с Розмари, но эта реплика в самом деле вполне откровенна, и моя собеседница это понимает.

– Я рада это слышать, – говорит она как бы сама себе.

– Чему тут особенно радоваться?

– Как чему? От Пенефа, к примеру, такого не дождешься.