– Что именно?

– То, что он извращенный тип. И посещает проституток у вокзала… Что иметь дело с порядочными женщинами едва ли способен.

– Может, ему просто не удается узреть тонкую разницу между теми и другими.

– Циник! – выстреливает она.

Проезжаем Лозанну, хотя в последнее время Лозанна все больше привлекает мое любопытство, и к одиннадцати мы в Женеве. Розмари едет медленно, в строгом соответствии с инструкцией, и дает полную возможность «ситроену» следовать за нами. Когда мы сворачиваем на небольшую улицу, где находится предприятие Грабера,

«ситроен» останавливается в самом начале ее, чтобы не уткнуться нам прямо в хвост. Когда мы с Розмари входим в парадную дверь, она поднимается по лестнице наверх, а я незаметно пробираюсь к черному ходу и через двор попадаю в соседний проулок.

Чтобы нарваться на мою дорогую Флору.

– Предатель! – бросает она ледяным тоном.

– Любезности потом, – тихо говорю я. – У тебя есть машина?

И за могучим корпусом немки тотчас замечаю стоящий напротив «опель».

– Бежим, – предлагаю я и тороплюсь к машине.

– Куда? А Бруннер? – спрашивает Флора, но покорно следует за мной, быть может, опасаясь, что я ускользну от нее.

– Бруннер, видимо, караулит с фасадной стороны, –

говорю я и готовлюсь занять место водителя.

– Да, он там, в кафе, – вносит ясность Флора и каким-то чудом успевает опередить меня.

– Раз так, езжай на Лозанну.

– А чего это ты мною командуешь? – недоумевает она, пуская двигатель. – Разве я могу так оставить Бруннера?

– Бруннер не ребенок. Если мы пойдем его искать, все пропало. С той стороны люди Бэнтона.

Она резко трогается с места, молча выезжает на набережную, сворачивает на мост Монблан и только после этого спрашивает: – Люди Бэнтона?

– Да, твоего милого Бэнтона, которого ты пыталась охмурить.