– И все из-за женщин… – слышу после продолжительного молчания голос Ральфа. – В своих устремлениях женщина – необузданное существо, предсказать ее поступки невозможно.

– Так же как и поступки мужчины, – произношу я, едва слыша собственный голос.

– Вовсе нет. У мужчины есть какая-то система. А раз есть система, ее можно расшифровать… Тут себя чувствуешь уверенней: есть система, есть за что уцепиться.

Другое дело женщина… Вы сами как-то сказали, что Флора налетела на вас, как тайфун. А ведь это истинная правда: женщины – это стихия, ураган. И не случайно тайфуны всегда носят женские имена: Клео, Фифи, Флора… Ох, эта мне Флора!. Тайфуны с ласковыми именами… Налетают и все опрокидывают вверх дном…

– Вы уверены? Мы с Розмари жили довольно спокойно… по крайней мере до определенного времени.

– Вполне естественно. В центре урагана погода всегда спокойная. Безоблачная и тихая. Зато попробуйте стать на его пути… Знаю я, что это такое – ураганы. Рассказывал же: Гватемала.

– Может быть, вам хорошо знакомы ураганы, но у меня создается впечатление, что женщин вы не знаете, – замечаю я опять же после долгого перерыва – Ральф, наверно, уже успел забыть, о чем шла речь.

– И женщин знаю, – нудит американец, как свойственно пьяному или засыпающему человеку. – Потому я с ними и не якшаюсь, если вы это имеете в виду… Никогда не якшаюсь. Просто прихожу и плачу… и ухожу с облегчением и с тем чувством отвращения, которое позволяет не думать о них какое-то время…

Он умолкает, совсем замерев там, у стены, куда сполз в тихом истерическом смехе, давно это было, прошли часы, а может, и годы. Потом, по прошествии еще нескольких часов или лет, мучительно изрекает:

– Женщины хороши только на страницах журналов, Лоран… Журналов для подрастающих онанистов… Тех журналов, где можно увидеть множество проституток после режиссуры опытного порнографа… А в обыденной жизни их амбиции и страсти… Нет, не говорите мне…

Тайфуны с ласковыми именами…

Затем опять, после того как миновали часы или минуты, я слышу его голос, какой-то очень далекий:

– Впрочем, вы с полным основанием выгораживаете их… этих женщин. Не будь их… я бы вас давно вынюхал и обезвредил.

– Каким образом? – спрашиваю я, еле разжимая зубы.

– Самым радикальным… Я вас уважаю, Лоран… самым радикальным. По отношению к человеку вашего ранга…

полумеры оскорбительны…

И мы продолжаем отдавать концы, каждый у подножия своей стены, каждый на своем лобном месте.

– И вот на тебе… взаимно обезвредили друг друга… в этом бункере… в этой нашей общей гробнице… И вам, должно быть, противно, что приходится умирать рядом с таким… как я.