– Да, – ответил доктор. – Да, я тоже так думаю. Во всяком случае, это очень напоминает какую-то эпидемию.

Пожалуй, можно это назвать эпидемической гипертрофией.

– Эпидемия! – воскликнул священник. – Так, значит, эта болезнь заразная?

Доктор кротко улыбнулся и потер руки.

– Этого я пока еще не знаю.

– Но ведь… если она заразная… мы тоже можем заболеть! – От страха глаза у священника стали совсем круглые.

Он зашагал было дальше, но вдруг остановился и обернулся к доктору.

– Я только сейчас от Кэддлсов! – закричал он. – Может быть, лучше… Пойду-ка я поскорее домой и приму ванну, да и одежду нужно окурить…

Доктор с минуту глядел ему в удаляющуюся спину, потом повернулся и тоже зашагал восвояси…

Но на полдороге он сообразил, что случай гипертрофии возник в деревне месяц тому назад и никто пока не заразился и, еще поразмыслив, решил быть мужественным, как и надлежит врачу, и идти навстречу опасности, как положено мужчине.

И эта последняя мысль вовсе не толкнула его на безрассудный шаг. Что-что, а вырасти он бы не смог при всем желании. И доктор и священник могли бы преспокойно есть Гераклеофорбию целыми возами. Они бы все равно больше не выросли. Расти они оба были уже не способны.

…Дня через два после этого разговора, а значит, и после того, как была сожжена опытная ферма, Уинклс пришел к

Редвуду и показал ему анонимное письмо весьма оскорбительного свойства. Я-то знаю, кто его писал, но автор должен хранить секреты своих героев. «Вы ставите себе в заслугу явление природы, которое от вас не зависит, – говорилось в письме. – Пишете в „Таймс“ и пытаетесь создать себе рекламу. Ерунда эта ваша Чудо-пища! Просто совпадение, что ваша дурацкая Пища случайно появилась в одно время с огромными осами и крысами. Все дело в том, что в Англии возникла эпидемия гипертрофии – инфекционная гипертрофия, которая вам подвластна не более, чем Солнечная система. Болезнь эта стара, как мир. Ею страдал еще род Еноха10. Вот и сейчас в деревне Чизинг

Айбрайт совершенно в стороне от сферы вашей деятельности появился младенец…»

– Почерк дрожащий, видимо, старческий, – заметил

Редвуд. – Однако это интересно – младенец…

Он прочел еще несколько строк и вдруг понял.

– Бог ты мой! – воскликнул он. – Да ведь это моя пропавшая миссис Скилетт!

И на другой же день нагрянул к ней как снег на голову.

Миссис Скилетт дергала лук в огородике перед домом дочери. Когда Редвуд вошел в калитку, старуха в первую минуту остолбенела, потом скрестила руки на груди (копья зеленого лука вызывающе торчали под мышкой) и ждала, пока он подойдет ближе. Несколько раз беззвучно открыла и закрыла рот, что-то пожевала единственным зубом и