«от короля до простого арендатора».

Спортивная площадка – клеточка общества, в этом

Конан Дойл отдавал себе полный отчет. О спорте он взялся писать, понимая, насколько любая спортивная схватка и тем более все, что совершается вокруг нее, отражает всеобщую «битву жизни». Он знал это в первую очередь по себе, на опыте собственной судьбы. Подобно своему великому предшественнику он имел основания не хвастая сказать, что неплохо стреляет; в своей автобиографии он с удовольствием вспоминает, как охотился на медведей и на китов. В старых справочниках мы прочтем, что к числу его спортивных увлечений относятся гольф, крикет, велосипед, но все это он мог себе позволить уже после того, как жизненная схватка была им в основном выиграна, когда всюду уже читали его рассказы о Шерлоке Холмсе и авторский гонорар за фразу «Холмс сидел на диване» превышал жалованье учителя.

Скромный – сравнительно!– успех других своих произведений Конан Дойл даже ревновал к огромной славе

Шерлока Холмса. Тем более что легендарный обитатель

Бейкер-стрит существовал уже как бы сам по себе, о нем нечего было и беспокоиться, а в исторические романы, например, Конан Дойл вкладывал много старания и кропотливого труда.

«Родни Стоун», принадлежавший к любимым произведениям самого писателя, – это, можно сказать, спортивно-исторический роман. Конан Дойл был прав, когда, работая над книгой, говорил, что в таком литературном роде, кажется, никто еще не писал. У англичан вообще была довольно богатая художественно-спортивная литература, но, помимо того что она являлась не очень художественной, эта литература ограничивалась описанием интриг внутри современного спорта. Действие «Родни Стоуна»

Конан Дойл отнес в прошлое и постарался восстановить вокруг спорта атмосферу эпохи.

«То была эпоха героизма и безрассудства», – говорит в

«Родни Стоуне» герой-рассказчик, современник ушедшего времени. Это начало прошлого века, когда над Англией нависла угроза наполеоновского вторжения. К героизму рассказчик относит готовность сражаться с внешним врагом, впрочем, как тот же рассказчик свидетельствует, готовность была далеко не всеобщая. Безрассудство же проявлялось во внутреннем состоянии страны. Верхом этого безрассудства в самом прямом смысле являлось клиническое безумие английского короля. Именно поэтому власть впоследствии все-таки была передана его сыну, регенту, но так называемая «эпоха регентства» началась уже позднее, и она оказалась временем не меньшего, если не еще большего безрассудства, что вполне можно предположить по тому, как в «Родни Стоуне» изображен будущий регент