Пассажиры кричат хором:

– Господин Фарускиар, где вы, где вы?

Молчание.

Попов входит в вагон, в котором ехал Фарускиар.

В вагоне пусто.

Пусто? Нет, не совсем. Сэр Фрэнсис Травельян спокойно сидит на своем месте, холодный и неприступный, совершенно чуждый всему происходящему. Ему ни до чего нет дела. Быть может, он думает в эту минуту, что на русско-китайской железной дороге не оберешься бестолковщины и беспорядков? Где это видано, чтобы стрелку переводил всякий, кому вздумается? Где это слыхано, чтобы поезд пошел не по своему пути?

– Ну, так вот! – говорит майор Нольтиц. – Если хотите знать, какой злодей пустил поезд по Нанкинской ветке, –

прямо в пропасть, чтобы завладеть императорскими сокровищами, – так знайте – это Фарускиар!

– Фарускиар! – восклицают пассажиры, и большинство из них отказывается поверить обвинителю.

– Как, – недоумевает Попов, – сам директор Правления дороги, который так мужественно вел себя во время нападения разбойников и собственноручно прикончил Ки

Цзана?

И тут я больше не могу сдерживаться:

– Майор не ошибается, – говорю я, – крушение – дело рук Фарускиара.

И ко всеобщему изумлению я рассказываю то, что мне стало известно благодаря случаю – как я узнал план Фарускиара и монголов, когда уже было поздно помешать преступникам. Но, до поры до времени, я ничего не говорю о Кинко и его доблестном поведении. Я еще успею воздать ему должное.

Посыпались возгласы, проклятия, брань, угрозы. Как, неужели этот величественный Фарускиар, этот высокопоставленный чиновник, который так прекрасно проявил себя на деле, неужели он… Нет, это невозможно!

Но факты – упрямая вещь. Я видел, я слышал, я утверждаю, что Фарускиар – инициатор и главный виновник катастрофы, едва не погубившей поезд и всех нас. Я заявляю во всеуслышание, что он самый ужасный разбойник из всех, какие только встречались в Центральной Азии!

– Теперь вы видите, господин Бомбарнак, что мои подозрения были не напрасны? – говорит мне майор Нольтиц.

– Да, – отвечаю я, – и признаюсь без ложного стыда, что меня обмануло мнимое благородство этого проходимца.

– Господин Клодиус, – вмешивается в разговор первый комик, – напишите о случившемся в романе, и все будут говорить, что это неправдоподобно.

Пожалуй, господин Катерна прав. Но то, что в романе кажется совершенно неправдоподобным, нередко случается в жизни.