тому же необходимо было выпустить дым, который ветер несколько раз загонял обратно в хижину. Моряк закутался в плащ, покрепче привязал носовым платком капюшон и приподнял парусину.

Вход был плотно забит снегом. Схватив палку с металлическим наконечником, Пенеллан попытался вонзить ее в плотную снежную массу. Каков же был его ужас, когда он почувствовал, что железный наконечник палки упирается в твердый лед.

– Корнбют, – сказал он подошедшему к нему капитану.

– Мы погребены под снегом.

– Что ты говоришь! – вскричал Жан Корнбют.

– Я говорю, что мы заживо погребены под огромным обледеневшим сугробом.

– Попробуем отодвинуть эту груду снега, – ответил капитан.

Друзья изо всех сил налегли на сугроб, заваливший вход, но сдвинуть его с места не было никакой возможности. Вероятно, домик был покрыт слоем льда толщиной футов в пять.

У Жана Корнбюта вырвалось громкое восклицание. Это разбудило Мизона и Андрэ Васлинга. Помощник капитана выругался, и лицо его исказилось отужаса. В этот миг густая волна дыма заполнила помещение.

– Проклятье! – крикнул Мизон. – Печная труба забита льдом.

Пенеллан опять схватил палку и стал разламывать печь, предварительно набросав в очаг снега, чтобы затушить пламя. Но тут поднялся такой дым, что свет лампы еле пробивался сквозь его густую завесу. Пенеллан попробовал было прочистить дымоход, но палка по-прежнему наталкивалась на лед.

Люди были обречены на ужасную смерть после долгой и мучительной агонии. Дым, проникая в дыхательные пути несчастных, причинял им невыносимую боль, дышать становилось все труднее.

Проснулась Мари. При виде девушки Жан Корнбют совсем приуныл, зато мужество вернулось к Пенеллану.

Разве он мог допустить, чтобы бедное дитя погибло такой ужасной смертью!

– Что это? – удивилась девушка. – Вы развели слишком сильный огонь? Домик полон дыма.

– Да, да, – пробормотал в замешательстве рулевой.

– Как хорошо вы натопили, – продолжала Мари. –

Давно у нас не было так тепло.

Никто не решился открыть ей правду.

– Ну, Мари, – сказал Пенеллан нарочито бодрым тоном,