В углу сидели зурначи и старательно наигрывали на своих инструментах. Перед ними, на широкой, утоптанней площадке, выплясывало несколько человек. Далее сквозь
104
открытые двери дома виднелась толпа гостей почище, в богатых одеждах, с почетными бородами, оттуда тоже неслись звуки зурны и бубна.
В первую минуту Беюк-ага был совершенно ошеломлен. Он стоял, уставив глаза, ничего не понимая. Ему казалось, что он бредит наяву, но вдруг страшное подозрение молнией озарило его мозг. Он быстро слетел с седла и бегом бросился в дом. Там он увидел своего отца-старика на почетном месте, окруженного седобородыми муллами и старшинами селения. Старик был одет во все белое, папаха его была украшена цветным платком, перед ним стоял кальян и блюдо изюма. Увидя входящего сына, Гаджи-вали слегка смутился; он никак не ожидал такого раннего возвращения, однако сейчас же оправился и, нахмурив брови, строго спросил:
– Что это значит, почему ты не поехал в Тавриз, как я тебе приказывал?
– Я был там, отдал деньги и привез расписку, вот она! –
отвечал Беюк-ага прерывающимся голосом. – Теперь позволь и мне в свою очередь спросить тебя, что значит вся эта тамаша105?
– Разве же ты, Беюк-ага, – вмешался сидевший ближе всех седой кадий106, – забыл, сегодня ведь свадьба твоего достопочтимого отца Гаджи-вали-машади Зюль-фагор, ты хорошо сделал, что поторопился приехать и тем доставить твоему отцу и всем нам радость видеть тебя на этом славном празднике!
105
106
– Отец, на ком ты женишься? – впиваясь горящим взглядом в лицо отца, задыхающимся голосом спросил
Беюк-ага.
Старик смущенно опустил очи, избегая взгляда сына и молчал; вместо него отвечал хитрый кадий.