Действительно, к частоколу подошли два человека.

Один из них размахивал белой тряпкой, а другой – не кто иной, как сам Сильвер, – невозмутимо стоял рядом.

Было еще очень рано. Я не запомню такого холодного утра. Холод пронизывал меня до костей. Небо было ясное, сияющее, верхушки деревьев розовели в лучах восходящего солнца, но внизу, где стоял Сильвер со своим спутником, все еще была густая тень. У их ног клубился белый туман – ночные испарения болота. Ночной холод и туман –

вот беда этого острова. Этот остров – сырое, малярийное, нездоровое место.

– Все по местам! – сказал капитан. – Держу пари, что они затевают какую-то хитрость. – Затем он крикнул разбойникам: – Кто идет? Стой, или будем стрелять!

– Белый флаг! – крикнул Сильвер.

Капитан вышел на крыльцо и стал под прикрытием, чтобы предательская пуля не угрожала ему. Обернувшись к нам, он приказал:

– Отряд доктора – на вахту к бойницам! Доктор Ливси, прошу вас, займите северную стену. Джим – восточную, Грей – западную. Другой вахте – заряжать мушкеты. Живее! И будьте внимательны!

Потом снова обратился к разбойникам.

– Чего вы хотите от нас с вашим белым флагом? –

крикнул он.

На этот раз ответил не Сильвер, а другой пират.

– Капитан Сильвер, сэр, хочет подняться к вам на борт, заключить с вами договор! – прокричал он.

– Капитан Сильвер? Я такого не знаю. Кто он? – спросил капитан.

Мы слышали, как он добавил вполголоса:

– Вот как! Уже капитан! Быстрое повышение в чине!

Долговязый Джон ответил сам:

– Это я, сэр. Наши несчастные ребята выбрали меня капитаном после вашего дезертирства, сэр. – Слово «дезертирство» он произнес с особым ударением. – Мы готовы подчиниться опять, но, конечно, на известных условиях: если вы согласитесь подписать с нами договор. А пока дайте мне честное слово, капитан Смоллетт, что вы отпустите меня отсюда живым и не начнете стрельбу, прежде чем я не отойду от частокола.

– У меня нет никакой охоты разговаривать с вами, –

сказал капитан Смоллетт. – Но если вы хотите говорить со мной, ступайте сюда. Однако, если вы замышляете предательство, то потом пеняйте на себя.