– Раковины он тоже сдал в музей?

– Ага. В Музей ракушек.

– Ну что ж, придется сходить. Только смотри, Яну ни слова.

– Ты же знаешь, я умею держать язык за зубами.

В этом Боб как раз не был уверен, но раковины и монеты разожгли в нем любопытство. А вдруг…

Легкий бриз тут и там вздымал сухой песок и жидкими облачками гнал его вперед. И высокая трава и низенький кустарник были запорошены желтой песчаной пылью.

Марк завязал рот и нос платком, точно бедуин, хотя пыль не поднималась выше штанов.

– Ты бы сходил к доктору, обследовался, – подтрунивал

Боб. – Может, у тебя в животе тоже старинные монеты обнаружатся.

Но Марк не был расположен ссориться. Он опустился на колени перед кучкой песка, наметенной ветром.

– Вот так образуются дюны, – приговаривал он, разрывая руками песок.

Он извлек около десятка раковин. Они были сильно повреждены земснарядом, но раз есть раковины, значит, должны быть и монеты. В этом Марк не сомневался.

Боб поднял спиннинг над головой, боясь, что песчаная пыль засорит катушку.

– Хватит, Марк. Пошли обратно. Ничего ты здесь не найдешь.

Он был уже сыт по горло этой Сахарой. К тому же от землесоса тянуло какой-то дрянью.

Некоторое время они шли молча. Потом Марк спросил:

– Где ты нарыл червей?

– Вон там, в польдере. Недалеко от мостового крана.

– А где ты собираешься удить, с лодки? – Марку очень хотелось побегать еще по польдеру, размять ноги.

– Нет, ближе к шлюзу.