Архипелага и следившей за торговцами. Право, не очень высокое положение. Повторяю, это был самый обыкновенный лейтенант, средних лет, числящий за собой двадцать пять лет службы и, вероятно, в недалеком будущем собирающийся выйти в отставку. Вот и всё.

Он никогда не утруждал своей головы размышлениями о том, что делается на Семи Островах, пока не услыхал из разговоров в Минтоке или Палембанге о поселившейся там красивой девушке. Думаю, любопытство побудило его заглянуть на Острова, а раз увидев Фрейю, он взял себе за правило заезжать к Нельсону всякий раз, как находился на расстоянии полудня пути от Островов.

Я не хочу сказать, что Химскирк был типичным голландским флотским офицером. Я их видел в достаточном количестве, чтобы не допустить этой нелепой ошибки. У

него было большое, гладко выбритое лицо с плоскими смуглыми щеками, а между ними был пухлый рот. В его черных волосах серебрились белые нити, а его неприятные глаза тоже были черные. У него была скверная привычка бросать по сторонам косые взгляды, не поворачивая головы, низко посаженной на короткой, круглой шее. Толстый круглый торс в темной форменной куртке с золотыми жгутами на плечах был водружен на паре раскоряченных толстых круглых ног в белых диагоналевых брюках. Его круглый череп под белой фуражкой также казался необычайно толстым, но мозгов в нем было достаточно, чтобы обнаружить и злостно использовать страх бедняги Нельсона перед тем, что было облечено хотя бы лоскутком власти.

Химскирк высаживался на мысе и, прежде чем явиться в дом, молчаливо обходил всю плантацию, словно это была его собственность. На веранде он выбирал лучший стул и оставался к завтраку или к обеду, не трудясь даже подождать хотя бы намека на приглашение.

Его следовало бы выгнать уж за одно его обращение с мисс Фрейей. Будь он голым дикарем, вооруженным копьями и отравленными стрелами, старик Нельсон (или

Нильсен) вышел бы на него с кулаками; но этих золотых жгутов на плечах – к тому же голландских жгутов – достаточно было, чтобы устрашить старика; он разрешал негодяю относиться к нему с тупым пренебрежением, пожирать глазами его дочь и опоражнивать бутылки из его маленького винного погреба.

Кое-что не ускользнуло от моего внимания, и однажды я попробовал высказаться по этому вопросу.

Жалко было видеть страх, появившийся в круглых глазах старика Нельсона. Прежде всего он заявил, что лейтенант – его добрый друг, очень славный парень. Я не спускал с него пристального взгляда, и наконец он стал заикаться и признался, что, конечно, Химскирк не производит впечатления человека жизнерадостного, но всё же в глубине души…