— И тогда уже знали, что это дело Четырех?

Вельби отрицательно покачал головой.

— Я о них до сих пор не слышал. — Помолчав, он спросил: — Что вы предприняли после истории с лампочкой?

— Расспросил всех швейцаров и лакеев. Все они в один голос заявили, что не видели, как наш таинственный друг (я думаю, что он был один) входил и выходил из редакции. Вы знаете, Вельби, мне становится жутковато. Клей на конверте был свежим. Очевидно, письмо написано в редакции и положено на стол за несколько минут до моего прихода.

— Окна были открыты?

— В том–то и дело, что нет. Они были заперты изнутри и проникнуть через них было невозможно.

Вызванный на место происшествия сыщик присоединился к этому мнению.

— Человек, оставивший это письмо, вышел из кабинета ровно за минуту до вашего прихода, — заключил он, занимаясь тщательным исследованием почерка.

Это был молодой, преданный своему ремеслу сыщик. Он обыскал всю комнату, перевернул ковры, простучал стены, исследовал столы и терпеливо измерил какой–то особенной линейкой каждый дюйм пола и дверей.

— Обычно наш брат с насмешкой относится к тому, что пишут о сыщиках, — заявил он. — Но я много читал Габорио и Конан–Дойла и пришел к выводу, что для раскрытия большого преступления нужно обязательно обращать внимание на мелочи. Вы не находите здесь пепла от сигары или чего–нибудь в этом роде?

— Увы, нет, — ответил редактор.

— Жаль, — вздохнул сыщик и, завернув в бумагу «адскую машину», ушел.

Позже, рассказывая Вельби, как сыщик в лупу рассматривал пол кабинета, редактор, смеясь, заметил:

— Он нашел полсоверена, который я потерял несколько недель назад, и это, правда, была удача…

До поздней ночи никто, кроме редактора и Вельби, не знал о случившемся. В редакции прошелестел неясный слух, будто в «святилище» что–то произошло, но и только. А слухи, как известно, рождают домыслы.

— Слышали, хозяин разбил в кабинете лампочку и до смерти перепугался, — сообщил журналист, заведовавший пароходной хроникой.

— Со мной случилось то же самое, — вставил предсказатель погоды. — Недавно…

Перед уходом сыщика редактор счел необходимым объясниться с ним твердо и решительно:

— Только мы двое знаем о случившемся. Если об этом станут говорить, я буду считать, что это разболтал Скотленд–Ярд.

— У нас нет привычки болтать, — оскорбился сыщик. — А, кроме того, мы вообще попали в грязную историю.