Кроаты и гусары Марии Терезии теперь набрались храбрости.

– Открывай! – ломятся они ночью в двери. Хозяин и жена падают под ударами сабель. Кричат дети…

Дальше терпеть было нельзя. Первое столкновение с имперцами произошло возле потсдамских конюшен короля, которые охранялись русскими часовыми. Сбив караулы, австрийцы вспарывали животы лошадям, рубили в куски королевские кареты. «Зачем?» Вчерашние мужики, солдаты России, не видели смысла в этом безмозглом уничтожении всего и вся…

– Будем стрелять! – вскинулись ружья.

– Попробуй только, – хохотали австрийцы. Залп – и он покрыл этот хохот. На третий день капитуляции Берлина австрийцы раздевали горожан прямо на улицах. Женщины таились от них по подвалам. Четко печатая шаг, сикурсировали русские патрули. Вот опять: звон стекол, плач, истошные вопли…

– Скуси патрон! Вздуй! Полку прикрой.., пали! И на мостовых Берлина пролилась кровь: Петербург не испугался Вены – русские стали расстреливать своих союзников, как худых собак. Ласси понял, что шутки с грабежом плохи, но его спасло приближение армии Фридриха.

***

Весть о занятии Берлина русскими поразила Фридриха в самое сердце – глубоко, язвяще, почти смертельно… Он признался:

– Отныне я похож на тело, у которого ежедневно ампутируют по больному члену. Еще один взмах ножа – и все кончено. Однако никакое красноречие политиков не убедит меня принять позор капитуляции. Лучше я погибну под развалинами Пруссии!

Он был вынужден бросить войну с Дауном, чтобы поспешить на выручку столицы. Армия короля двигалась на Бранденбург стремительно – как раскаленный метеор, и ничто его не удерживало.

– Я клянусь, – говорил король, качаясь в коляске, – я клянусь всеми силами ада, что Чернышев жестоко будет наказан мною за свою дерзость (о Тотлебене король, конечно же, не упоминал).

Всю силу мести своей, весь опыт полководца, жестокость монарха, который вот-вот лишится короны, – все эти «силы ада» Фридрих размашисто швырнул вперед, чтобы размозжить маленький корпус Чернышева, осмелившийся вступить в его столицу. Но… Чернышев, вовремя оставив Берлин, за три дня форсированного марша уже дошагал до Франкфурта.

Прослышав об этом, король пощелкал пальцами:

– Все ясно! Могу предсказать заранее: Даун, пока я летел на Берлин, уже занял Саксонию… Просто удивительно, как этот человек смело хозяйничает, когда хозяин в доме отсутствует!

Поворотив от Берлина обратно на Саксонию, Фридрих велел прислать ему подробный перечень разрушений и потерь столицы. Особенно он переживал уничтожение австрийцами драгоценной коллекции антиков; она досталась ему от кардинала Полиньяка, король годами лелеял и улучшал ее. Теперь красота древнего мира валялась в осколках, разбитая прикладами кроатов.