И только когда зарыли Петра, словно пса смердящего, в глухом конце Невской першпективы, лишь тогда присягнул канцлер и стал поджидать опалы. Тихий и смирный. Ко всем почтительный…

Достойно удивления, но Людовику очень нравился Петр III.

«Сумасбродное поведение царя и его преданность нашим врагам не имели ничего опасного для нас, – писал тогда граф Брольи. – Они разрывали согласие между нашими дворами, предоставляя Франции полную свободу, чтобы снова восстанавливать турок и поляков против русских…»

А вот как выразился однажды сам Людовик.

– Вы уже знаете, – сказал король, – и я повторяю это теперь совершенно ясно: моя политика по отношению к России клонится лишь к удалению ее, насколько это возможно, ото всех европейских дел! Ввергнуть Россию обратно – во мрак хаоса, анархии и невежества, вот чего бы я хотел лично как король Франции!

И когда взошла на престол Екатерина, Людовик замыслил против России авантюру: Бретелю было поручено отыскать связи с царем Иоанном Антоновичем, намертво запертым в Шлиссельбурге… Легко сказать – отыщи связи, но как? Кучера об этом не спросишь. Шлиссельбург охранялся пушками. А, по слухам, сам Иоанн Антонович был таков, что и слова произнести внятно не умел. Бретель, абсолютно беспомощный, толкался в передних Зимнего дворца, и Екатерина предупредила своих придворных и канцлера:

– Удвойте внимание к послу Франции, будьте с ним любезны и вежливы, но не более того… Подозреваю я!

Бретель сам понял, что бесполезен в России, и отпросился в Стокгольм… Прощаясь с ним, Екатерина сказала жестко:

– Не говорите мне высоких слов о дружбе! Если ваше правительство такое чистосердечное, каким вы мне его изображаете, то откровенность Версаля является еще одной фальшью… И однако, – добавила Екатерина, – России печально не быть с Францией!

А канцлер Воронцов, тихий и покорный, сидел дома и поджидал опалы. Но опалы все не было и не было… Почему?

На это у Екатерины были свои причины, и здесь она показала себя как очень хитрый и тонкий политик. Екатерина сознательно не трогала Воронцова. Ведь он был другом Франции, и она подчеркнуто, оставляла его на высоком посту канцлера, давая этим понять всей Европе, что Россия верна заветам Петра Великого, который так страстно добивался дружбы именно с Францией!

Это было, конечно, умно придумано Екатериной, но Версаль и здесь не захотел ее понять. Воронцов до 1763 года болтался на виду Версаля, вроде жирной и вкусной наживки, но Людовик – сонной рыбиной – проплыл мимо России, боясь крючка под наживкой или просто не разглядев Воронцова…