Еще через девять дней были съедены последние галеты. Мы растерянно смотрели друг на друга, когда капитан Моррис приказал развести пары. Чем он руководствовался? Я до сих пор спрашиваю себя об этом, но приказ был выполнен, и скорость судна увеличилась.

Два дня спустя начал чувствоваться жестокий голод. Еще через день почти все наотрез отказались подняться; только у капитана, Симона, нескольких человек из экипажа и меня хватало сил на управление кораблем.

На пятый день вынужденного поста число добровольных рулевых и механиков уменьшилось, а на шестой уже никто не встал на ноги.

Наше плавание длилось больше семи месяцев. Мы избороздили море во всех направлениях. И вот настало, кажется, восьмое января (я говорю: «кажется», поскольку не могу быть более точным — календарь давным-давно потерял значение для нас).

Итак, в тот день я стоял у руля, сосредоточив все свое слабеющее внимание на том, чтобы удерживать корабль на курсе, как вдруг на западе показалось что-то необычное. Боясь стать игрушкой собственного желания, я вытаращил глаза и скоро испустил самый настоящий вой (так голодный волк воет на луну). Затем, уцепившись за штурвал, чтобы не упасть, закричал изо всех сил:

— Земля! Впереди по правому борту!

Мои слова оказали магическое действие. Мертвецы воскресли, и над планширем правого борта появились их прозрачные лица.

— Действительно земля! — сказал капитан Моррис, внимательно изучив темное облако, выступавшее из воды на горизонте.

Через полчаса у нас не осталось ни малейших сомнений. То была суша посреди Атлантики! Но после осмотра столь долгожданной тверди отчаяние вновь поселилось в наших сердцах.

Берег не походил ни на какой другой, и никто не видал раньше столь первобытной дикости.

До катастрофы мы жили на земле, где преобладал зеленый цвет. Ни один из нас не бывал ранее в таких пустынных, обездоленных местах: ни кустика, ни пучка утесника, ни клочка мха или лишайника, ни стебелька. Ничего подобного. Над беспорядочной кучей скальных обломков возвышались громады мрачных утесов — само воплощение скорби и уныния.

Два дня мы продвигались вдоль обрывистого берега в поисках малейшего прохода. Только к вечеру вторых суток был найден просторный залив, хорошо защищенный от ветров открытого моря; здесь наконец «Вирджиния» стала на якорь.

Первым делом после высадки на шлюпках все занялись поисками пищи. Благо песчаный берег оказался усеянным сотнями черепах и миллионами ракушек. У прибрежных камней в баснословных количествах обнаружились крабы, омары, лангусты, не говоря о бесчисленных косяках рыбы. По всей видимости, столь плотно населенное море сможет кормить нас как угодно долго.