Старый матрос поднялся на ноги, и мужики вновь взялись за шесты. Им предстояло сделать самое тяжелое, а управлять плотом становилось все труднее, ибо русло реки все заметнее забивало льдом.

Михаил Строгов пробрался на нос.

Альсид Жоливэ последовал за ним.

Оба слушали, о чем говорят старый матрос и его люди.

— Поглядывай направо.

— Льдины влево забирают!

— Толкайся! Толкайся шестом!

— Не пройдет и часа, как нас запрет!…

— На все воля Божья! — отвечал старик матрос. — Против Его воли не пойдешь.

— Вы поняли, о чем они? — обратился к Михаилу Строгову Альсид Жоливэ.

— Да, — ответил тот, — но Бог нас не оставит.

Однако положение осложнялось все больше. Если плот упрется в ледяной затор, то беженцам не только не добраться до Иркутска, но придется бросить свое сооружение, и плот, раздавленный льдами, тут же начнет распадаться. Разорвутся ивовые прутья, разрозненные еловые бревна затянет под смерзшуюся ледовую корку, и у несчастных не останется иного прибежища, кроме самих льдин. И с приходом дня татары заметят их и безжалостно всех перебьют!

Михаил Строгов вернулся на корму, где его ждала Надя. Подошел к ней, взял за руку и задал все тот же вопрос: «Ты готова, Надя?», на который она ответила как всегда:

— Я готова!

Еще несколько верст плот продолжало тащить меж плавучих льдов. Если русло Ангары сузится, образуется затор — и тогда плыть по течению станет невозможно. Движение и так уже намного замедлилось. Плот то и дело толкало или разворачивало. Приходилось то пропускать наезжавшую льдину, то проскакивать в открывшийся проход. И наконец задержки стали угрожающе частыми.

В самом деле, ночного времени оставалось лишь несколько часов. Если беженцы не успеют достичь Иркутска до пяти часов утра, они не смогут попасть туда вообще.

И вот, в час тридцать ночи, несмотря на все предпринятые усилия, плот уткнулся в плотную преграду и окончательно стал. Льдины, спускавшиеся по течению следом, уперлись в него, прижали к преграде, и он застыл на месте, словно сел на риф.

В этом месте Ангара сужалась, сократившись наполовину против обычной ширины. Отсюда и скопление льдин, которые постепенно смерзались под двойным воздействием — значительного сжатия и вдвое покрепчавшего мороза. В пятистах шагах ниже по течению русло реки снова расширялось, и льдины, понемногу отрываясь от нижней кромки образовавшегося поля, продолжали свой дрейф на Иркутск. Так что, если бы не это сближение берегов, затора бы наверняка не возникло и плот мог плыть по течению дальше. Однако поправить беду было невозможно, и беженцы утратили всякую надежду достичь цели.